Людмила Волынская - Проблемы жизни и смерти в Тибетской книге мертвых

Готова ли я к переходу в иное измерение уже сейчас? Не знаю, наверное, все же не полностью. Но я приучаю себя к этим мыслям, чтобы уничтожить или хотя бы сократить страх смерти. Эмоциональный шок наносят неожиданные известия, то, чего не ждешь. А когда какие-либо мысли становятся привычными, они действуют уже не так сильно. Когда вплотную подойдет время моего «ухода из этой Яви», я постараюсь встретить Смерть одухотворенно, раскрыться навстречу великой тайне. И я постоянно поддерживаю в себе все то, что способствует такой позиции, невзирая на протест материалистического общества. Похоже, что мы живем в последний период расцвета материализма, когда он достигает своего абсурда, отрицая необходимость подготовки к смерти. А дальше – прорыв и переход на новый виток спирали развития культуры с частичным возвратом к тому, что было раньше. В будущем отношение к смерти в обществе обязательно изменится, и это надо подготавливать уже сейчас.

Хотя я полностью еще не изжила страх перед смертью, все же он у меня не такой, как у большинства людей. Прежде всего, я его в очень значительной мере осознаю и не скрываю от себя. Поэтому я могу обратить внимание на его структуру, рассмотреть, из чего он состоит. В нем почти совсем нет жалости расставания с жизнью и с близкими людьми. На жизнь я уже давно смотрю как на временное явление, как на заданный урок, за который я обязана отчитаться, к тому же в любой неизвестный заранее момент. А что касается близких людей, то часть из них уже находится там, и как раз в смерти я вижу возможность встретиться с ними. Ну а тех, кто, по всей вероятности, уйдет после меня, я часто представляю уже сейчас в иных измерениях, представляю, как они будут там выглядеть, как я смогу их встретить и помочь устроиться в новом для них мире. Так что горечь расставания с земной жизнью у меня почти отсутствует. Именно в этом я вижу свое отличие от большинства людей.

То, что я все же считаю еще неизжитым, непреодоленным в себе – это чисто животный инстинктивный страх. Это скорее страх тела, который, однако, затрагивает и душу, пока она соединена с ним. Возможно, чем дряхлее будет становиться тело в старости, тем меньше будет оставаться и страха за него. А может быть, мне даже захочется скинуть с себя окончательно уставшее и ослабевшее тело, которое станет тормозом для дальнейшего развития. По крайней мере, мне хотелось бы, чтобы это было так, и я сознательно настраиваю себя на это.

В страх смерти у меня входит и страх перед неведомым. Как бы мы ни изучали все, что нам доступно по этому вопросу, как бы ни готовились к переходу, все-таки в акте смерти заключена страшная тайна. Мы входим во что-то совершенно не знакомое нашему привычному сознанию, в какой-то новый мир. Даже Платон не утверждал, что полностью знает, как устроен потусторонний мир. Он, скорее, выдвигал предположения о нем, правда, в отличие от других его предположения были хорошо прочувствованы, продуманы его гениальным умом и опирались на опыт посвященных.

Вероятно, страха перед неведомым полностью избежать нельзя, но его могут хотя бы отчасти уравновесить другие эмоции – противоположно направленные. Например, любопытство, желание раскрыть тайну. Во мне оно так сильно, как ни

в одном из тех людей, кого я знаю. Я действительно иногда не в состоянии сказать, что во мне сильнее по отношению к смерти: страх или любопытство. Для ослабления страха смерти можно сознательно поощрять в себе такого рода эмоции. Для людей, жаждущих адреналина, конкурентом страху смерти выступает азарт борьбы с ней (особенно в случаях угрозы преждевременной гибели). Часто можно наблюдать, как они специально играют со смертью, начиная прыгать с нераскрытым парашютом и дотягивая его раскрытие до самого последнего критического момента. Для тех, кто всю жизнь стремился быть сильным и чувствовал себя таковым, страх перед старческой немощью может оказаться сильнее страха смерти и вызвать желание «вовремя» уйти из жизни. Все эти противодействующие эмоции значительно ослабляют непосредственный инстинктивный страх смерти, и мы можем их в себе целенаправленно развивать.

Известный французский философ Мишель Монтень говорил, что он хотел бы умереть за работой. С материалистической точки зрения это звучит красиво. Но фактически – это желание спрятаться от смерти в привычной деятельности и уйти от налаживания связи между мирами. Если исходить из того, что смерть не означает окончания всего и что к ней надо готовиться заранее, то этот красивый тезис становится очень сомнительным.