Феохарий Кессиди - Гераклит

С точки зрения XX в. учение Гераклита представляется подчас наивно-детским. Однако, как говорится, «устами младенцев глаголет истина». И глагол (слово, учение) древнего мыслителя об онтологической противоречивости всего сущего не только не устарел за прошедшие двадцать пять веков, но в связи, например, с проблемой отображения движения в понятиях и с продолжающимися и поныне жаркими дискуссиями о соотношении формальной и диалектической логики приобрел исключительную актуальность. Оживленное обсуждение проблем, постановка которых наметилась в учении Гераклита, является лишним свидетельством того, что в философии в отличие от конкретных наук не бывает в строгом смысле слова «пройденных этапов», т. е. случаев, когда всеми признается, что поставленные в свое время проблемы получили удовлетворительное разрешение и нет надобности возвращаться к ним. Глубокое понимание современных философских проблем предполагает обращение к истории философии. Главную задачу истории философии мы усматриваем в выявлении идей, потенциально заключенных в учении того или иного мыслителя, в установлении, так сказать, глубинного подтекста его идей. Всякое выдающееся философское учение в большей или меньшей степени сходно с художественным произведением в том смысле, что позволяет за явным усматривать скрытое, сознательно или бессознательно подразумеваемое. Словом, говоря в духе Гераклита, мудрость заключается в поиске и в обнаружении незримого «логоса» вещей и явлений, их противоречивой природы.

Исследование наследия Гераклита, как, впрочем, и многих других досократиков, наталкивается на большие трудности. Достаточно сказать, что из сочинений Гераклита до нас дошли лишь фрагменты и отдельные фразы в контексте идей и сочинений авторов, живших позже эфесского мыслителя и нередко весьма далеких от его умонастроений. Так, Платон и Аристотель пересказывают или цитируют Гераклита часто в целях полемики с ним и его сторонниками. А вот, скажем, римский христианский писатель, епископ и богослов Ипполит (начало III в. н. э.) в своей книге «Опровержение всех ересей», стремясь доказать, что распространившаяся в его время ересь некоего Ноэта имеет своим источником учение Гераклита, неоднократно ссылается на последнего и приводит многие его высказывания, но при этом вольно или невольно окрашивает их в тона своего собственного мировоззрения, т. е. христианизирует язычника Гераклита [2] Говоря о причинах многообразных толкований Гераклита вот уже на протяжении тысячелетий, Е. Ф. Солопов пишет: «Как и всякое многостороннее учение, учение Гераклита содержит в себе основания для более или менее одностороннего его толкования. Какая сторона при этом выпячивается на передний план, а какая отодвигается на задний — это зависит больше от духа времени толкования того или иного учения, чем от самого этого учения» (56, 75). .

Не лучше обстоит дело и с доксографическим материалом, т. е. изложением «мнений» древних философов более поздними античными писателями, нередко черпавшими свои сведения из вторых рук.

Кроме того, сохранившиеся средневековые рукописи главным образом византийских, а также латинских, армянских и арабских авторов, в которых содержится информация о древних философах, страдают многими дефектами. Дело в том, что в результате неоднократной переписки рукописей на протяжении веков в них вкрадывались ошибки, искажения, допускались пропуски, не говоря уже о том, что материал, на котором писались и переписывались сочинения, со временем приходил в негодность. Все эти обстоятельства ставят перед учеными в первую очередь задачу установления подлинности текстов древних философов и правильного их чтения, в нашем же случае — определения достоверности фрагментов Гераклита. Вполне понятно, что такого рода задача, решение которой предполагает превосходное знание греческого языка, входит в компетенцию классической филологии. И надо сказать, что за последние сто семьдесят лет филологи проделали огромную работу по собиранию, критическому исследованию и изданию фрагментов Гераклита, а также свидетельств о нем. Однако не секрет, что в настоящее время нет почти ни одного сомнительного текста или вызывающих недоверие фраз и отдельных слов, чтение (не говоря уже о толковании) которых стало бы общепринятым.

Судя по всему, споры филологов обещают быть бесконечными. Но не следует отчаиваться: несмотря на расхождения и разногласия, их работа важна и полезна, ибо она помогает историкам философии уловить многие оттенки слов и мыслей древних авторов, выяснить более точно содержание их текстов. И если достигнутые результаты довольно скромны в сравнении с затраченным трудом, то это, на наш взгляд, объясняется тем, в частности, что филологи-классики ищут смысловое содержание терминов за пределами философской теории, ограничиваясь сферой лингвистики. Иначе говоря, происходит подмена мышления философа мышлением филолога или лингвиста. Между тем философское учение по своему содержанию относительно независимо от языка и нуждается в первую очередь в философском осмыслении. Попытка же точного описания слова на основе по преимуществу грамматического и семантического субстрата языка приводит к проблематичному результату в силу, кроме всего прочего, открытости, неустойчивости и размытости значения слов в том или ином контексте. Получается замкнутый круг: правильное чтение древних текстов предполагает уяснение их философского содержания, а само это уяснение требует правильного чтения текстов. Отсюда и постоянное расхождение между филологами и философами, а также наблюдаемый в западных странах факт передачи, за редкими исключениями, античной философии, как говорится, «на откуп» филологам. По мнению С. С. Аверинцева (3, 58), преодоление этого разлада возможно на пути создания «той пограничной области философствующей филологии или филологизирующей философии, где подвижный процесс мышления, отложившийся в слове, становится объектом литературоведческого анализа…». Действительно, лишь сочетание филологического анализа текстов с философским осмыслением их содержания является надежной методологической установкой при решении вопроса о достоверности сохранившихся текстов древних мыслителей. Однако верно и то, что названную установку легче провозгласить, чем реализовать.