Галина Стрельцова - Блез Паскаль

Идеалистический априоризм помешал Декарту правильно истолковать явления, связанные с относительным вакуумом в природе. В отличие от него Паскаль опирался в физике на конкретное и экспериментальное изучение природы, что и уберегло его как от восприятия, так и от создания ложных конструкций о природе, натурфилософских спекуляций. Поэтому физика Паскаля лишена «априорного груза». По мнению Джона Гершеля, английского ученого XVIII в., Паскаль, более чем кто-либо, способствовал упрочению в умах людей расположения к опытному познанию. Он в равной степени хорошо владел дедуктивными и индуктивными приемами исследования в зависимости от предмета, которым занимался, а также сочетал их там, где это было необходимо. Конечно, в области математических наук он широко использует аксиоматико-дедуктивный метод, но в физике не абсолютизирует индукцию, а прибегает и к смелым гипотезам, и к мысленному эксперименту. Французский историк А. Койре доказал, что ряд опытов, которые Паскаль описывает в «Трактате о равновесии жидкостей», не могли быть им осуществлены в силу ограниченности технических средств в XVII в. и, таким образом, представляют мысленный эксперимент.

В эпоху относительного противостояния эмпиризма и рационализма в науке и в философии Паскалю удается избежать методологической односторонности и ограниченности того и другого и более диалектически решить проблему «методологической оснащенности» конкретного процесса познания. В целом в области методологии он стоял, на наш взгляд, ближе к Галилею с его довольно гибким и разносторонним резолютивно-композитивным методом познания, чем к Декарту или Ф. Бэкону.

Сфера методологии Паскаля не ограничивается доказательством истины, но необходимо дополняется «искусством убеждения» в ней. Это связано у него с особым пониманием индивидуального субъекта познания. Мы не находим у Паскаля довольно распространенной в рационализме XVII в. «абстракции гносеологического субъекта», согласно которой познавательная деятельность осуществлялась беспристрастным «интеллектуальным роботом», или «духовным автоматом» (Б. Спиноза), не подвластным, так сказать, «человеческим измерениям бытия». Во имя «чистого» процесса познания подвергалось «редукции» все то, что было связано именно с «человеческим исканием истины»: эмоции, страсти, воля, личный и классовый интерес и вообще весь психологический и социально-исторический «горизонт познания». Гносеологическая деятельность подобного «дистиллированного субъекта» (удачное выражение М. А. Кисселя) протекала как бы параллельно его реальной и конкретной жизни.

Но, с другой стороны, философы Нового времени стремились связать науку и философию с жизнью, с практическими задачами людей. Получалось так, что «высокое небо истины» создавалось бескорыстной культурной элитой, а практическим потребителем истины должно было стать все человечество. Для него-то и трудились ученые отшельники Пор-Рояля, создавая свою «Логику, или Искусство мыслить» (которая стала учебником для многих поколений людей) и разрабатывая свой синтетический метод, включавший не только «искусство доказательства», но и «искусство убеждения» в истине. Оба вида «искусства» были предложены Паскалем и вошли в «Логику…» Пор-Рояля, в которой Паскаль уважительно представлен как «мастер искусства убеждения».

Тонкий знаток души человеческой, Паскаль полагает, что человек постигает истину не только разумом, но и «волей», «сердцем», не только ищет или знает истину, но и хочет или не хочет ее искать или знать. «Самый естественный путь» постижения истины, считает он, лежит через разум и его доказательства, но «самый обычный» — через согласие воли, «принципы и движущие силы» которой отличны от всеобщих и необходимых принципов разума, «Принципы воли» варьируются от индивида к индивиду, а также изменяются у одного и того же человека в разные периоды его жизни. Они различны «у мужчины и женщины, у богатого и бедного, у принца, солдата, купца, буржуа, крестьянина, у старых и молодых, у здоровых и больных» (14, 356), поскольку различны их желания, интересы и цели деятельности.

Паскаль не допускает мысли о том, что разум может и должен действовать абсолютно суверенно, независимо от «воли» и «сердца». Если даже «общепризнанные истины» расходятся с «желаниями сердца», то человек «балансирует» между теми и другими, и результат этой мучительной борьбы трудно предсказать, настолько человек подчас плохо знает «капризы своей воли». Но лучше всего, уверен Паскаль, когда «общепризнанные истины согласуются с желаниями сердца», — тогда неотвратимо их (истин) действие на человека. «Напротив, то, что не имеет никакого отношения ни к нашим верованиям, ни к желаниям, представляется для нас ненужным, ложным и абсолютно чуждым» (там же, 355).