Ирвин Штельцер - Метод Мёрдока. Как управлять медиаимперией, уничтожать политиков и держать в страхе конкурентов

Сюда же можно добавить два инцидента, которые я наблюдал воочию. Однажды утром я был на завтраке с Рупертом, когда нашу беседу прервал звонок из Лондона. Это был «Дворец» [27] Имеется в виду Вестминстерский дворец, резиденция парламента. – Прим. пер. с протестом в адрес статьи, – я предполагаю, имела место какая-то утечка данных в The Sunday Times, которая должна была выйти в печать. «Дворец» просил Руперта приказать редактору удалить ее. Я спросил у Руперта, что он собирается сделать. «Ничего», – последовал краткий ответ.

Затем, в 1994 году, был случай, когда мне позвонил Вудро Уайэтт. Вудро пользовался исключительным расположением Ситы, равно как и моим собственным, начиная с самого первого дня нашего приезда в Лондон. Тогда он брал Ситу на экскурсии по букмекерским конторам, которые курировал в качестве председателя тотализатора, и показывал ей здания, спроектированные его предком, архитектором XVIII века Джеймсом Уайэттом. Вскоре мы стали достаточно близкими друзьями с ним самим и с его женой Верушкой, а также с их одаренной дочерью Петронеллой. Вудро сказал мне, что «Маргарет ужасно расстроена» репортажем The Times о ее сыне Марке, чьи коммерческие дела становились потенциальной угрозой для ее репутации и что она упорно отказывалась признавать. Вудро спросил, как выйти на Руперта. В то время Мердок находился в Австралии и был доступен по телефону. Я неохотно (и, как оказалось, неразумно) дал Вудро его номер. Примерно через час Вудро позвонил, чтобы сообщить мне с некоторой долей раздражения о том, что Руперт отказался вмешиваться в ситуацию. Вудро сказал, что он разбудил Руперта, потому что «у них там в Австралии странное время и среднее время по Гринвичу им почему-то не подходит». С оглядкой на историю и собственный опыт, в своем дневнике Вудро описывает ситуацию совсем иначе: «Я сказал Маргарет, что Руперт согласился предпринять определенные меры в отношении негативных репортажей». Но этого и следовало ожидать от придворного, не желающего признаваться в том, что его влияние не было безграничным.

В итоге в своих мемуарах, которые вряд ли можно назвать комплиментарными для Руперта, Эндрю Нил рассказывает, как Мохаммед Аль-Файед пожаловался ему на опубликованную в The Sunday Times статью, критикующую проведенную владельцем Harrods реновацию парижского особняка, где прежде жили герцог и герцогиня Виндзорские. Аль-Файед требовал извиниться и отозвать статью. Нил отказался, и Аль-Файед пригрозил прекращением публикаций рекламы Harrods. Нил ответил, что у владельца Harrods не было в этом необходимости, поскольку он и сам запретит рекламу Harrods в издании. Так он даст понять всем остальным рекламодателям, что никто не вправе диктовать, что публиковать, а что – нет. Конечно, Руперт узнал об этом, если мне не изменяет память, от разгневанного Аль-Файеда или, возможно, от самого Нила. Он позвонил Нилу, чтобы уточнить размер прибыли, которую приносил изданию его крупнейший рекламодатель. «3 млн фунтов в год, – последовал нервный ответ». Пауза. «Пошел он к черту, если думает, что нас можно купить за 3 млн», – сказал Мердок и повесил трубку 2223.

Но среди редакторов Руперта есть и те, кто не находится под защитой его личных обязательств. Их собственный риск навлечь на себя гнев Руперта в большинстве случаев снижался за счет длительного сотрудничества с ним. Этот опыт научил их обращаться с вверенными им полномочиями в целом согласно пожеланиям Руперта, даже в том случае, если у них нет конкретных указаний, а то и вовсе не браться за них. Его лучшие директора понимают, когда нужно на какие-то, казалось бы, необходимые действия наложить карманное вето, как называют его американцы. Не отказываться от работы, но, как однажды сказал любимец Мердока Рональд Рейган: «Не совершать действия ради самих действий и просто ничего не предпринимать». Одним из таких руководителей был вышеупомянутый Лес Хинтон, чье стремительное восхождение по служебной лестнице началось с непривлекательной и потенциально опасной работы курьера по доставке сэндвичей для Руперта в Австралии. Согласно легенде, Лес никак не мог вспомнить, какой именно сэндвич заказал ему Руперт – с ветчиной или ростбифом, – и поэтому купил оба. И когда вечно нетерпеливый Мердок спросил у него: «Где мой сэндвич с ростбифом?», Хинтон мгновенно достал нужный сэндвич из кармана и протянул Мердоку. Еще одна история, которая «слишком хороша, чтобы проверять ее на достоверность» 24.

К счастью для меня, Хинтон был одним из тех руководителей, которые знали, когда следует действовать по инструкциям Руперта, а когда будет лучше позволить инструкциям естественным образом стать ненужными, что зачастую и предполагает сам Мердок. В один момент я вызвал враждебную реакцию Ребеки Уэйд, которая в то время была редактором The Sun. Я рассказал интервьюеру другого издания, что Руперт был готов вновь присмотреться к Дэвиду Кэмерону после того, как тот не произвел на него должного впечатления на прошлой встрече. Ребека сочла мой поступок вторжением на свою территорию, включавшую сокрытие намерений Руперта, а следовательно, и самого издания The Sun в тайне практически до начала парламентских выборов. Конечно, она была права. Как мне рассказали, мисс Уэйд жаловалась, описывая мое вмешательство такими яркими словами, что Руперт довольно жестко приказал Хинтону положить конец моим консультациям для News. Хинтон позвонил мне и спросил: «О чем, черт возьми, ты думал?» Я признал, что поступил неверно, и ничто не могло оправдать мой поступок, но при этом я полагал, что, совершив всего лишь одну ошибку подобного рода за долгие десятилетия сотрудничества с компанией, я мог бы рассчитывать на более терпимое отношение. Хинтон рекомендовал мне не попадаться Руперту на глаза в течение одного-двух дней. На этом инцидент был исчерпан. Хинтон дал Руперту высказать свое мнение – «нельзя наступать моим редакторам на пятки» – и одновременно обошелся со мной справедливо, сохранив в компании News то, что мне хотелось бы считать в некоторых случаях полезным ресурсом.