Бертран Бадре - Финансы спасут мир? Как заставить деньги служить общему благу [litres]

У созданного механизма были свои преимущества. За 30 лет финансового либерализма и упомянутой выше международной финансовой революции нищета в глобальных масштабах сократилась больше, чем когда-либо в истории человечества: в 1980 г. в бедности жили около 50 % населения планеты, а сегодня их осталось 10 % [40]. В этом случае себя проявляет та же самая динамика, которая позволила ООН совершенно серьезно заявить, что мы можем полностью избавиться от нищеты к 2030 г. Одной из важнейших составляющих, которые позволили нам повысить благосостояние, оптимально распределить ресурсы и добиться роста, не сопровождающегося инфляцией, являются финансы, помогающие добиваться выгодных компромиссов.

Однако при этом в западных экономиках резко возросла задолженность. Сейчас человечество живет в кредит. В каждой такой стране в этой опасной игре участвуют в той или иной степени и органы власти, и банки, и компании, и домохозяйства. В каждой сфере финансы стали важнее «реальной экономики». По словам того же Адайра Тернера, за период 1950–2000 гг. доля финансов в экономике США и Великобритании утроилась, а за 1950–2006 гг. долг частного сектора в развитых странах увеличился с 50 до 170 % национального дохода. Одновременно с этим потоки капитала между странами росли намного быстрее, чем фактические долгосрочные инвестиции [41]. Активность финансовой деятельности, если измерять ее в процентах от ВВП, дважды достигла пиковых значений – в 1929 г. и 2007 г. Трудно поверить, что это простое совпадение. В те годы банкоматы работали, можно сказать, на форсаже, что резко контрастировало с пустующими зданиями в Испании и Китае или с фабриками, работающими не на полную мощность.

Сигналы тревоги раздавались не раз и до кризиса, но никто не хотел слышать о возможности «появления волка», считая это всего лишь напрасной паникой. И это при том, что азиатский финансовый кризис 1997–1998 гг. стал уже пятым всего за 20 лет, когда в мире возникали очень серьезные денежно-финансовые проблемы. Тем не менее большинство экономистов, а также финансовые регуляторы и центральные банки хотели верить в позитивность цикла создания свободных долгов и увеличения таких финансовых инноваций, как секьюритизация, полагая, что это способствует экономическому росту [42]. Пока система казалась рациональной, приносящей прибыль и социально полезной, а центральные банки, возглавляемые лучшими специалистами, как утверждалось, все контролировали, зачем было беспокоиться [43]?

И действительно, благодаря усложнению системы и применению самых совершенных механизмов контроля и распределения рисков стабильность в какой-то мере удавалось обеспечивать: чем больше мы распределяли риски и долги, как бы «размазывая» их, тем больше полагались на самокоррекцию системы. Адайр Тернер отмечает, что накануне кризиса субстандартного кредитования сложность безопасной кредитной системы и теневых банковских операций была «ошеломляющей» [44].

Федеральный резервный банк Нью-Йорка попытался показать все возможные цепочки операций и их взаимосвязи на одной схеме, которые уместились на листе бумаги размером 90х120 см. Его специалисты порекомендовали всем, кто хочет понять эту систему, сделать то же самое, хотя, конечно, полного представления о ней это не дает, поскольку даже трудно прочитать все сопровождавшие цифры пояснения [45].

В то же время такой изощренный подход обнадеживал, поддерживая иллюзию «Великого успокоения».

Я и сам не замечал разбухания этой системы, пока не увидел, как надувается, а затем лопается доткомовский пузырь. В те годы я работал инвестиционным банкиром в Lazard в Лондоне, а затем в Нью-Йорке, куда недавно ушел из министерства финансов, твердо уверенный в рациональности французской технократии. Я вдруг оказался в необъяснимом с точки зрения логики мире, где все предложения клиентам приходилось сопровождать обозначением «.com». Я и сам произвел на свет «WHSmith.com» и «Sainsbury.com». Это худшее из того, что я сделал за годы своей работы!

Вот один из подобных примеров тех лет. Некий крупный участник в области сертификации [46]заметил, что цена его акций в 2000 г. выросла просто потому, что он подписал контракт с компанией, позиционирующей себя как веб-портал внешнеторгового бизнеса с Китаем. При этом ставка делалась на такие декларации, как «преимущество первопроходца» и «победитель получает все». В те годы минимальная плата за транзакцию с учетом экспоненциального роста могла действительно оказаться в кармане той сертифицирующей компании, которая выйдет на рынок первой, благодаря чему ее стоимость резко возрастала. Например, компания Vivendi, которую в те годы возглавлял Жан-Мари Мессье, приобрела портал vizzavi.fr у неизвестного человека, который к тому времени уже зарегистрировал название (vis@vis) и установил для него «скромную сумму» выкупа – 24 млн французских франков, то есть более нынешних 4 млн долларов! Поэтому стоимость больше не имела никакого смысла. Спекулятивный пузырь неуклонно рос и мог лопнуть в любую минуту, что привело бы к обесцениванию активов, банкротствам и экономическому спаду, что, как мы помним, в конце концов и произошло. Множество финансов надо было подвергнуть чистке.