Дэниэл Лайонс - Евангелие от IT [Как на самом деле создаются IT-стартапы] [litres]

Я повесил трубку, спустился вниз и рассказал Саше о произошедшем. Она была поражена. Не я ли только что говорил, что она спокойно может увольняться со своей работы, потому что моей карьере в Newsweek ничто не угрожает?

– Я думала, Эбби – твой друг, – сказала Саша.

– Я тоже так думал.

У Саши на столе все еще лежала папка с брошюрами, билетами и подтверждениями о бронировании номера в оте- ле и аренды автомобиля.

– Может, нам стоит отменить поездку? – предложила она.

Я возразил ей, что нет смысла этого делать. Сколько-то денег все равно уже потрачено на депозиты, которые мы не сможем вернуть.

– Лучше съездим, – решил я. – Съездим и используем это время для того, чтобы подумать о том, что делать дальше. Мы же можем заняться чем угодно. Начать все заново. Можем переехать на новое место. Воспринимай это как новый старт.

Я вспомнил о Вермонте. Мы всегда говорили о том, как было бы здорово там жить. Наши друзья так и сделали: в один прекрасный день они все продали и переехали в Вермонт. Они обожают это место! А есть еще Боулдер или Бозмен. Мы могли бы жить в Скалистых горах! Нам стоило составить список мест, где мы хотели бы жить, арендовать дом на колесах и посетить каждое из этих мест, а затем определиться. Мы могли бы провести все лето, путешествуя по стране! Могли бы увидеть Большой каньон, Зайон, Йеллоустоун и Йосемити. В каком-то смысле такой расклад – даже подарок. Потому что теперь у нас есть куча свободного времени. Когда нам еще выдастся такой шанс?

Саша понимала, что я несу полную ахинею, а еще она так же хорошо понимала, что я в панике, потому что это именно то, что я делаю, когда паникую, – я говорю, говорю и говорю. Но даже когда я полностью погрузился в мечты о фантастических горных городках, где я могу носить клетчатые рубашки, ездить на пикапе и отрастить бороду, Саша вернула меня на землю, объяснив свое видение произошедшего с нами. Она предложила мне перейти на менее эмоциональный тон для большего контроля над ситуацией.

– Давай спокойно обсудим, что происходит здесь и сейчас, – произнесла жена. Она сделала колоссальное усилие над собой, чтобы сохранить спокойствие. – Реальность такова: я только что уволилась и не могу получить эту работу назад. Они уже кого-то наняли на мое место. А теперь уволили тебя.

– Освободили от работы, – ввернул я. – Так лучше звучит.

– Правда в том, что мы оба безработные, и у нас шестилетние близнецы, и нет медицинской страховки и дохода. И мы вот-вот отправимся в очень дорогой отпуск.

– Что ж, – протянул я, – если рассуждать так…

– А как еще?

Я вновь начал свою болтовню о переезде в горы, но она оборвала меня. Ничего из этого не выйдет, и мы оба это знаем. Мы не станем проводить лето, разъезжая по США в трейлере, как какие-нибудь Гризвольды [7] Вымышленная семья из американской комедии «Каникулы». – Прим. ред. во время какого-то дурацкого путешествия.

– Послушай. – Я начинал терять терпение. – Я найду другую работу. Сегодня же начну обзвон. Прямо сейчас. Напишу на электронку каждому, кого знаю. У меня забронировано несколько речей, они помогут нам продержаться до осени. И я могу взять что-нибудь на фриланс.

Я пытался говорить уверенно. Но правда состояла в том, что мне пятьдесят один год и до этого момента мне никогда не приходилось искать работу. У меня она всегда была, я просто периодически менял ее на лучшую. Мне никогда не приходилось звонить друзьям и просить их иметь меня в виду, если что-нибудь всплывет. Я всегда был тем, кто находится по ту сторону провода, и всегда сочувствовал друзьям, которые звонили мне. Разумеется, я им говорил, что замолвлю за них словечко. Буду держать ухо востро. Обнадеживал, что найду что-нибудь для них.

Но всем нам известно, что бывает в реальной жизни в таких ситуациях. Год от года работы в сфере журналистики становится все меньше. Музыкальные стулья, в которые играет кучка стариков, бегающих по кругу и борющихся за несколько оставшихся мест, – вот что такое журналистика сегодня!

Все становится еще хуже, когда тебе перевалит за пятьдесят. Злая ирония заключается в том, что об этом я узнал от своего же журнала. В 2011 году одна из главных статей Newsweek бросилась мне в глаза из-за своей обложки; статья называлась «Белый мужчина на мели». На обложке был изображен белый парень средних лет в костюме, насквозь промокший, лежащий ничком на пляже у воды, – он, возможно, не был мертв, но точно никому не был нужен .

В статье говорилось про целое поколение людей, некогда успешных, которых уволили во время рецессии, которую журнал обозвал «Мужцессией», и которые теперь слонялись повсюду в своих банных халатах, пораженные, обессиленные, психологически подавленные, униженные перед своими детьми и женами, плетущиеся по жизни, как кастрированные зомби. Согласно новой экономике, пятидесятилетний возраст равнялся шестидесяти пяти. Стукнет пятьдесят, и у твоей компании найдется повод, чтобы уволить тебя; и удачи тебе в поиске новой работы. А насчет того, чтобы подать иск о возрастной дискриминации: забудьте об этом. Ничего не выйдет. Даже если вы и выиграете дело, вам все равно не удастся устроиться вновь на работу.