Александр Соловьев - Знаковые моменты

Необходимость мира понимали даже в союзе высших офицеров сербской армии «Черная рука». Ее руководящий орган 15 июня проголосовал против покушения на Франца Фердинанда. Предлог выбрали следующий: сначала нужно убить тезку эрцгерцога, Фердинанда Болгарского (который был действительно злейшим врагом Сербии, а также России). Как претворялось в жизнь это решение, сказать трудно. Но причастность «Черной руки» к покушению на эрцгерцога так и не доказали. Недоказанной осталась и передача ею револьвера и бомбы мальчишкам из «Млады Босны». А уж заниматься тайной переправкой австрийских граждан Принципа со товарищи в родную империю, куда они могли совершенно спокойно проехать в любое время, «Черной руке» было совершенно точно не с руки.

Тем не менее «Млада Босна» достаточно солидно подготовилась к покушению и своими силами. Основной боевой единицей был, как ни странно, мусульманин Мухаммед Мехмедбашич. Если бы он не испугался, а метнул в эрцгерцога лежавшую в его кармане бомбу, обвинять в покушении сербов было бы нелегко. Но выступил следующий террорист – Неделько Габринович. Немолодой эрцгерцог сумел нейтрализовать эту опасность, отбив летящую бомбу зонтиком.

И вот в действие вступает резервный вариант. Обреченного сановника привозят прямо к кафе, где Принцип, слышавший взрыв, отмечает успех покушения. Гаврила прерывает трапезу, выхватывает браунинг (а не револьвер, как писали в газетах) и двумя выстрелами в упор убивает эрцгерцога и его жену, чешскую графиню Софию Хойтек. При этом одна из пуль попадает точно в глаз дракону, вытатуированному на шее Фердинанда.

И даже если бы автомобиль эрцгерцога не свернул в переулок Франца Иосифа, а поехал куда-нибудь в другое место, его поджидали еще четыре террориста... Так что роковой выстрел (или взрыв) все равно прозвучал бы в этот день. И все равно началась бы война.

Историки дипломатии знают и более серьезные поводы к началу войны (в частности, Марокканский кризис), которые завершились мирно. Нет, те кто «заказал» Франца Фердинанда, преследовали вполне конкретную цель: устранить этого человека из европейской политики. Слишком многое он хотел и мог в ней изменить.

В мае 1914 года престарелый император Франц Иосиф, дядя эрцгерцога, заболевает тяжелейшим воспалением легких. И вполне реальным становится восхождение на австрийский престол наследника, человека вполне определенных и в каком-то смысле революционных политических взглядов. Франц Фердинанд сделал наконец достоянием гласности свой план государственного переустройства Австро-Венгрии, который «положит конец многовековой приниженности славян в двуединой монархии». Государство должно было стать федерацией большинства ее народов, а не только австрийцев и венгров. В качестве цементирующих же выдвигались такие идеи, как верность Габсбургам, католичество и противопоставление себя соседям-конкурентам – Германии и России. При этом отношения с историческими монархиями Европы должны были быть достаточно дружественными, но ровными.

Союзников в осуществлении этого плана Франц Фердинанд найти не смог. Подавляющее большинство сильных мира сего от всей души желали ему неудач. Список его недоброжелателей настолько велик, что сравним, наверное, только с аналогичным списком применительно к Саддаму Хусейну.

Самое активное противодействие эрцгерцог встречал в родной Вене. Особенностью габсбургской монархии было несовпадение политического центра империи Вены и ее экономического центра – столицы Богемии Праги. Антагонизм между венской и пражской элитой был чрезвычайно силен. Производя 70 % промышленной продукции империи, почти всю ее сталь и оружие, богемцы вполне в духе эрцгерцогских реформ требовали большего участия в управлении страной. Венцы, естественно, этого не хотели и опасались, что породнившийся с видными чешскими аристократами эрцгерцог перераспределит теплые местечки австрийской госслужбы между своими родственниками и земляками: замок Конопиште, где эрцгерцог в основном и жил, находился недалеко от Праги. И Стефан Цвейг, к примеру, вспоминал, что венцы восприняли известие о гибели эрцгерцога абсолютно равнодушно.

Еще более люто эрцгерцога ненавидели венгерские дворяне, которых он хотел сделать равноправными участниками новой федерации. Человек, собиравшийся отобрать у мадьяр завоеванное во время революции 1848 года право угнетать румын, словаков и сербов, был в Будапеште форменной персоной нон грата.