Эдвин Лефевр - Истории Уолл-Стрит

Прискорбно, что мне не удалось довести акции до 90 долларов. Однако Уолл-стрит полна неожиданностей — вокруг столько глупости. Я надеюсь, что вы удовлетворены. Принимая во внимание обстоятельства, могу сказать, что я удовлетворен также. Да-да, на самом деле. Всего доброго, джентльмены. И вам также, Гринбаум.

Шарп не был агрессивен. Он был вежлив и блестящ. Все заметили, что магнат был до мурлыканья доволен. Он кивнул им и вышел из офиса.

Члены синдиката были в бешенстве. Они разругались друг с другом, а потом принялись ломиться в дверь Шарпа. Та оказалась заперта. На их стук появился вездесущий секретарь и проинформировал собравшихся, что у мистера Шарпа назначена важная встреча. Беспокоить его нельзя.

Секретарь готов был обсудить любой пункт отчета и предъявить любые доказательные документы в форме брокерских отчетов.

Поэтому раздраженные господа ретировались, побоявшись выразить свое мнение о секретаре и его начальнике.

Выйдя за дверь, они в порыве искренности признались друг другу в нарушении уговора. И в результате, что совсем нелогично, прокляли Шарпа. Скипидарные акции перестали пользоваться популярностью. А запас бумаг в их руках был настолько большим, что их вполне оправданно можно было назвать крупными неудачниками!

Время шло. Партнерам «Шкурдиката» приходилось покупать все больше и больше. В какой-то момент они посчитали, что смогут справиться со своей проблемой не хуже Шарпа. И решили скопировать его прием — разогнать цену до высокого уровня, вплоть до 50. Для этого они даже объявляли дивиденды в 2 процента на акцию. Но так и не смогли продать свои бумаги. Они пытались снова и снова, и раз за разом терпели неудачи. И каждая последующая была все серьезнее, ведь для поддержания цены им приходилось покупать все больше акций.

Сейчас акции Turp котируются на уровне 16-18 долларов. Но их некому продавать по этой цене. На самом деле, их вообще нельзя продать. Конкуренция растет, во всех скипидарных регионах появляются новые лидеры, и перспективы продаж мрачны. А главным собственником акций Американской Скипидарной Компании, держащим не менее 140 тысяч непродаваемых акций из всего выпуска в 300 тысяч, является печально известный «Шкурдикат Гринбаума».

Когда на его столе зазвонил телефон, Джилмартин профессионально смеялся над шуткой своего будущего клиента.

— Прошу меня простить, — извинился он перед собеседником, предпринимателем Хопкинсом из Коннектикута.

— Алло, кто это? — Он поднес трубку к уху. — О, как поживаешь? Да, я выходил. Это правда? Очень плохо, действительно плохо. Да, не повезло, что я не был дома. Я так и знал! Ты так думаешь? Что ж, тогда продай двести обыкновенных Occidental. Тебе лучше знать... А что с Trolley? Держать? Хорошо, как скажешь. Конечно, я надеюсь. Я не люблю проигрывать! Ха-ха!.. Думаю, да. Всего доброго.

— Это мои брокеры, — пояснил Джилмартин, повесив трубку. — Я мог бы сэкономить пятьсот долларов, если был бы здесь в пол-одиннадцатого! Они звонили мне, чтобы посоветовать продать — цена ухудшилась более чем на три пункта. Утром я еще мог выйти с прибылью. Но нет, сэр, не я. Ведь я вышел купить камфары.

Хопкинс был впечатлен. Джилмартин понял это. Он продолжил, демонстрируя комическую ярость, которая, как он считал, была уместней безразличия.

— Важны не столько деньги, сколько удачливость в них. В конце концов, я не совершил сегодня сделку на камфаре и потерял на акциях. Хотя если бы просто пробыл в офисе на пять минут дольше, то получил бы сообщение от брокеров и сэкономил бы пятьсот долларов. Не дешево мое время, а? — произнес он, покачивая головой.

— Но вы ведь все равно в прибыли, не так ли? — с любопытством предположил его клиент.

— Думаю, да. Примерно на двенадцать тысяч.

На самом деле он преувеличивал. Джилмартин заработал намного меньше. Однако это «невинная» ложь тут же подняла его настроение. Он немедленно почувствовал расположение к своему гостю из Коннектикута.

— Ух ты! — присвистнул Хопкинс с восхищением.

По отношению к нему Джилмартин тут же ощутил огромную нежность. Как будто доверчивость клиента обезвредила его ложь. Джилмартин спокойно улыбнулся. У него было славное лицо и приятный голос. Ему было тридцать три года. Джилмартин излучал здоровье, удовлетворенность и порядочность. И выглядел очень опрятным.

В его глазах читались честность и добродушие. Люди с уважением пожимали ему руку. Это заставляло друзей говорить о его счастливой звезде. В глубине души они ему завидовали.