Альфред Берзин - Правда о советском китобойном промысле

В первый рейс флотилии «Советская Россия» на должность национального инспектора по китобойному промыслу был назначен Геннадий Соляник, сын знаменитого (теперь уже можно сказать, что печально знаменитого) Алексея Соляника. Это выглядело как издевательство над здравым смыслом, а может быть, это только сейчас так выглядит, потому что уж этот человек знал очень многое. И, в частности, то, что творил с ресурсами китов в Антарктике его папаша, от которого Геннадий унаследовал только самонадеянность, надменность и чванливость.

Кого он стал бы инспектировать и тем более наказывать? На разделочные палубы китобазы он, естественно, не выходил. А скорее всего, все было продумано и все знали, кого назначали. А то попадется какой-нибудь строптивый товарищ и начнет вдруг исполнять свои обязанности инспектора и болтаться под ногами, вот и возись с ним. А в этом варианте все было ясно.

По идее, это должна была быть ответственная должность и от работы человека, занявшего эту должность, в значительной мере должна была зависеть вся деятельность флотилии. На самом деле это была какая-то пародия на серьезную должность.

Сам статус советского национального инспектора по китобойному промыслу был порочным порождением порочной системы. Судите сами: как можно себе представить, чтобы сотрудник, призванный контролировать соблюдение правил ведения промысла флотилией и наказывать за нарушение этих правил, получал деньги от этой же флотилии? Более того, размер его зарплаты зависел от результатов промысла, от количества добытого сырца. Таким образом, инспектор полностью зависел от руководства флотилии. Вы даже теоретически можете себе представить, что вы, рядовой работник учреждения, контролируете работу своего директора, пишете на него обвинительные докладные в вышестоящие инстанции, налагаете штрафы за недочеты в работе! Как можно бить по руке, тебя кормящей? Это же грех!

Выходов мало: или уходить самому, если тебя не устраивает твое полнейшее бесправие и такая же зависимость от руководства флотилии, или тебя «уйдут», если пойдешь наперекор начальству, а другими словами, попытаешься честно выполнять свои обязательства. Но есть еще один выход, которым пользовались почти все без исключения инспекторы: «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу»… Слова этой народной индийской мудрости и известной в свое время советской песни про любовь мы предложили считать гимном советской национальной инспекции по китобойному промыслу.

Известно, что было придумано много способов борьбы со всеми видами инспекции. Были, конечно, такие и для китобойной инспекции. Излюбленным и достаточно проверенным, но примитивным был способ напоить инспектора. Правда, я знал одного инспектора на китокомбинате, который до последнего времени занимал очень высокий пост в этой системе – начальника Охотрыбвода, который с удовольствием принимал угощение и даже обильное. Однако когда китобои, будучи уверенными в «успехе» и своей полной безнаказанности за браконьерство, возвращались на китокомбинат, их на берегу поджидал инспектор.

Использовались и более «интеллектуальные» способы. Инспектору предлагалось для ознакомления с промысловой работой и обстановкой в его районе сходить на китобойце на денек в море. К концу дня китобоец получал задание от руководства флотилии идти в дальнюю разведку китов на неделю и больше. Естественно, это полностью развязывало руки руководителям промысла и использовался этот метод, когда в районе появлялись запрещенные для промысла киты.

В Положении об инспекторе по китобойному промыслу расписывались его права и обязанности, но заканчивалось оно почти сакраментальным и беспрецедентным пунктом, который предписывал инспектору всеми силами способствовать выполнению плана добычи китов. А почему ему и не способствовать, если от этого зависела зарплата и взаимоотношения с руководством флотилии? Ну разве это все не театр абсурда?

По тому же Положению инспекторов должно быть по двое на каждой флотилии для круглосуточного контроля за добытыми китами, определения точного их вида, пола, размера и физиологического состояния, половозрелое животное или нет, яловая самка или беременная и прочего. Но, как правило, инспекторы предпочитали вообще не выходить на разделочные палубы, а биологические сведения о добытых китах, которые их устраивали, они брали у научных сотрудников. Я помню, как они для еще большего облегчения своей работы попросили у меня график роста эмбрионов кашалотов, по которому они и записывали размеры эмбрионов в свои отчеты.