Дэвид Эпштейн - Спортивный ген

Боль – это врожденное чувство, но оно может быть и приобретенным. Это чувство неизбежно, но изменяемо. Боль объединяет людей в целом, и спортсменов в частности. Однако два человека никогда не смогут испытать чувство боли одинаково, и даже один и тот же человек не сможет испытать то же чувство боли в двух разных ситуациях. Все мы, как герои греческих трагедий, ограничены самой природой, но можем изменить нашу судьбу в общих чертах. Голдман считает, что «если ты по генотипу «Бояка», то тебе и не стоит пытаться быть «Бойцом»; с другой стороны, трудно утверждать подобное, ведь люди смогли преодолеть очень многое».

Как и большинство черт, описанных в этой книге, способность спортсмена переносить боль крепко связана с нашей природой. Как сказал мне один ученый: без генов и окружающей среды ничего бы не было.

Это подтверждает теорию, что «ген спорта» – всего лишь то, что ученые мечтают обнаружить. Прошло десять с малым лет после первого полного секвенирования генома человека, прежде чем ученые поняли, сколь много они еще не понимают в генетической книге рецептов. Функция большинства наших генов до сих пор остается не разгадана. Конечно, ген АКТН-3 может сказать миллиарду или около того людей в мире, что они не станут олимпийскими спортсменами в беге на дистанцию 100 метров. Однако эти люди знают об этом и без генетического тестирования.

Если для того чтобы объяснить различия в росте, необходимо учесть тысячи вариаций ДНК, то тогда каковы шансы определить, какой ген может сделать из вас великого спортсмена?

И все же…

Говорят, чтобы найти что-то редкое, нужно проехать полмира. Скорее всего так и есть.

Шел декабрь 2010 года. В Северной Скандинавии следы пребывания древней цивилизации были погребены под толщей снега. Так что раскопки можно будет начать только с приходом весны. В Напапиири, как называют местные полярный круг в Финляндии, где я сейчас и нахожусь, за последние несколько дней выпало рекордное количество осадков, а постоянная температура –15 градусов. От такого холода замерзают даже волосы в носу. Здесь нет ветра, вокруг стоит обманчиво спокойная тишина, лишь слышно, как хрустит снег под ногами.

Финны называют эту часть года «временем Каамос (Kaamos)». Очень сложно подобрать аналогию в языке для финского слова «Каамос (Kaamos)», но если переводить дословно, оно означает полярную ночь. Это как раз то время года, когда Северная Финляндия так расположена по отношению к солнцу, что дневной свет очень тусклый, будто наступил закат солнца. Светлая часть дня длится лишь три часа. Все остальное время на небе сверкают звезды, то затухая, будто кто-то их специально тушит, словно свечи, то загораясь вновь.

Я еду на север по шоссе E8 в поисках призрака. Наверное, это идеальное место, чтобы жить одному, вдали от мира. Сосны и ели давно обледенели, и на них шапками лежит сверкающий снег. Под одеялом белого тумана спряталась и шведская рябина, и белый европейский вяз, даже белокожая красавица-береза спряталась под белоснежной накидкой. А вот вдоль кромки леса пробежал олень и спрятался в белом тумане. Все такое белое, туманное, как будто кто-то на небесах пролил бутылку молока. На этом уголке Земли такая строгая холодная красота. Для меня здесь смешались белые и черные цвета.

Но Иирис Мянтюранта выросла в этих краях, и здесь для нее играют все цвета и краски. По ее словам, небо имеет синеватый оттенок, а облака, если их разглядеть, имеют фиолетовый отлив.

Когда я впервые написал Иирис несколько месяцев назад, я был уверен, что мой «призрак» – ее отец – еще жив. Последнее упоминание о нем, которое я нашел, датировалась 1960 годом. Именно тогда этот человек из маленькой полярной деревушки выиграл семь олимпийских медалей на Играх, и три из них были золотые. И сейчас я еду на встречу с ним.

Три часа назад я встретился с Иирис в городе Лулео в Швеции. Она работает в органах самоуправления графства. И вот сейчас мы уже приближаемся к городку Пэлло, который находится за полярным кругом. Население этого городка – всего 4000 человек, и это последнее самое крупное поселение из всех, что встретятся нам по пути. На выезде из города на гранитном постаменте стоит статуя лыжника. Это и есть отец Иирис.

Полчаса спустя мы съезжаем с асфальтированной дороги и едем по узкой тропе между соснами. Вот показалось большое озеро, а на западной его стороне стоит дом кремового цвета. Когда я вышел из машины, то понял, что за мной следят. Я обернулся и увидел оленя песчаного цвета, выглядывающего из-за деревьев. Он смотрел на меня так, как будто чувствовал запах Бруклина на моей одежде. На улице было очень холодно, и мы поспешили зайти в дом.