Ли Дугаткин - Как приручить лису (и превратить её в собаку). Сибирский эволюционный эксперимент

Лисята появились на свет 6 апреля. В тот день Людмилы не было дома, ее подменяла Тамара. Перед тем как у Пушинки отошли воды, она подбежала к Тамаре и, пока та ее гладила, родила первого щенка прямо на месте. Облизав новорожденного, она унесла его в гнездо и там родила еще пятерых детенышей. Узнав новость, Людмила бросилась к дому. Когда она вошла, Пушинка вынесла одного из лисят из гнезда и осторожно положила его к ногам Людмилы. Это было удивительно. Лисы-матери ревностно охраняют своих отпрысков, даже «элитные» самки злились, если человек подходил к ним сразу после родов. Тут уже в Людмиле заговорил материнский инстинкт, и она прикрикнула на Пушинку: «Ну как тебе не стыдно! Сейчас твой лисенок замерзнет!» Людмила подняла щенка и вернула его в гнездо. И все же она улыбнулась, думая, как необычно поступила Пушинка со своим новорожденным.

Имена, которые получили лисята, в честь их матери начинались с буквы П. Так на зооферме появились Прелесть, Песня, Плакса, Пальма, Пенка и Пушок (последнего назвали так, потому что был очень похож на мать). Как только у них открылись глаза, детеныши стали настойчиво добиваться человеческого внимания. Особенно эмоционально вела себя маленькая Пенка. «Она приветлива ко всем людям и возбужденно виляет хвостом, услышав мой голос», – записала Людмила в дневнике. А две недели спустя уже все лисята откликались на ее голос, дружно выбегая из гнезда, когда Людмила заходила в комнату.

Получив возможность пристально и подолгу наблюдать за лисятами, Людмила стала замечать индивидуальные особенности в их поведении. Прелесть стремилась доминировать в выводке, во время игр вела себя агрессивнее всех. Плакса меньше других требовала ласки, а у Песни был несколько «стоический» характер, она часто издавала странные бормочущие звуки, словно разговаривала сама с собой. Пальме нравилось запрыгивать на стол, а любимым развлечением Пенки была игра в мяч. Пушок больше всех остальных нуждался в общении с Людмилой, но ее любимицей стала крошечная Пенка, виляющая хвостом «соня», как называла ее Людмила в дневнике. Пенка была самой миниатюрной в выводке, и ей порой сильно доставалось от братьев и сестер. Она часто сидела в стороне от них, а присутствие людей, на первых порах даже Людмилы, причиняло ей беспокойство. Как записала в дневнике Людмила, Пенка будто бы раздумывала, «можно ли мне доверять». Наконец она решила, что все-таки можно, и ее поведение полностью изменилось. Иногда она даже не могла заснуть, если перед этим Людмила не возьмет ее на руки и не убаюкает.

Они часто играли все вместе во дворе. Людмила бросала мячики, которые лисята подкидывали и катали по земле. Другая игра: Людмила убегает, а детеныши бросаются в погоню. В этих догонялках Пенка была активнее всех. Когда Людмила наклонялась, Пенка вспрыгивала ей на спину и старалась удержаться, обхватив женщину лапами, словно обнимая. Она забиралась на диван поближе к Людмиле, обнюхивала ее волосы и уши и нежно покусывала за нос, щеки и губы. Другие щенки никогда так не поступали. Пенка даже умела издавать какой-то особый странный звук, похожий на громкое воркование, который поразил Людмилу, как явная попытка «поговорить» с ней. Казалось, что лиса пытается что-то ей рассказать. «Пенка всюду ходит за мной и все время “говорит”» – гласит одна из записей в дневнике. Лисичка явно ревновала ее, ей не нравилось, что внимание оказывают и другим щенкам. Пенка даже могла наброситься на них, если те подходили близко, когда она была с Людмилой, а была она с ней почти все время. Людмила служила для нее защитой от других лисят. Был случай, когда Пенка нашла на полу кусок печенья и, преследуемая братьями и сестрами, запрыгнула на диван поближе к Людмиле и, спрятав находку у нее за спиной, приготовилась обороняться.

Людмиле, державшей дома собак, такое поведение было хорошо знакомо. Но лисам оно было несвойственно. Конечно, как исследователь-этолог она понимала, что следует с большой осторожностью приписывать лисам те или иные эмоции и переживания. Можно ли было с уверенностью утверждать, что Пенка чувствует что-то подобное людской ревности? Эта сложность в интерпретации поведения животных хорошо известна кинологам. Патриция Макконнелл в своей книге «Ради любви к собаке» рассказывает историю о псе Тюльпане, который однажды обнаружил, что овечка, его приятельница по играм, мертва. «[Тюльпан] обнюхал тело Гарриет, обошел кругом, понюхал его снова и попытался пошевелить. Через несколько минут собака легла возле трупа, положив свою большую белую голову на передние лапы, вздохнула – долгий, медленный звук, подобный безнадежному вздоху человека, – и больше не двигалась. Я не помню, сколько это длилось, но Тюльпан ни за что не хотел оставить Гарриет… Любому показалось бы, что он понимает, что овца умерла… Но есть в этом одна загвоздка. Точно так же Тюльпан ведет себя по отношению к голубям, которых сам же и убивает, а на прошлой неделе то же самое произошло с початком кукурузы, который я дала ему пожевать… Опасно приписывать собакам человеческие чувства, ведь мы так часто в них ошибаемся. Это не значит, что собаки полностью лишены эмоций, просто мы должны быть предельно точны, считывая их проявления» {59} 59 P. McConnell. For the Love of a Dog (New York: Ballantine, 2007). .