Курт Фабри: Игра у животных

Для научного анализа манипулирования (как и вообще поведения животных) требуются очень точные, четкие объективные данные, включающие как детализированные наблюдения, так и количественные показатели. Дело это нелегкое, ибо манипулирование — очень сложная по своей структуре категория активности. Нам пришлось разработать специальную систему классификации манипуляционных движений, точнее, тех двигательных элементов, из которых образуются отдельные манипуляции.

Всего в нашей системе приводится около 200 элементов манипуляционной активности, выявленных у основных представителей млекопитающих. Привести здесь эту систему классификации, разумеется, не представляется возможным [3] Эта система классификации опубликована в сб.: Морфологические аспекты эволюции. М., Наука, 1980, с. 190–210. , и мы о ней упоминаем лишь потому, что с ее помощью удалось во многих отношениях пролить свет на закономерности онтогенеза и на сущность игры у млекопитающих. Она помогает разобраться в том, что конкретно нового привносит игра в поведение животного, каков поведенческий репертуар до появления игровой активности, в доигровом периоде онтогенеза, и каким он становится затем в ювенильном, игровом периоде, и еще позже — во взрослом состоянии. Выявилась прежде всего чрезвычайно интересная закономерность: с появлением у молодых животных игр резко увеличивается и усложняется их манипуляционный «репертуар».

Проще это показать на одном из видов с небогатой манипуляционной сферой, например лисице. Первые действия игрового типа появляются у лисенка, как и у других детенышей хищных млекопитающих, только после прозрения — в данном случае на 12-й день после рождения. До этого вся его манипуляционная активность представлена лишь несколькими примитивными движениями. Когда же детеныш начинает играть, происходит быстрое и весьма существенное обогащение двигательной активности молодого животного в ходе и результате игрового обращения со многими новыми разнообразными объектами, резко увеличивается как число элементов манипулирования (от 8 до 28), так и число объектов манипулирования. Впервые появляются наиболее сложные для лисицы манипуляции, выполняемые лишь одной передней конечностью. В итоге устанавливаются качественно новые связи с окружающим миром, которые и определяют дальнейшее психическое развитие животного.

Наши данные, полученные в условиях содержания животных в неволе, подтверждаются полевыми исследованиями. Можно, например, сослаться на наблюдение швейцарского этолога Р. Шенкеля, изучавшего в Кении в течение двух лет игры львят. Он установил, что во всех случаях взрослое поведение формируется из первоначально разрозненных, «диффузных» двигательных компонентов игр львят. Следовательно, и этот пример подтверждает, что игры молодых животных представляют собой развивающуюся деятельность в указанном выше смысле.

Итак, с началом игрового периода резко увеличивается количество способов манипулирования, а также число и ассортимент объектов первичных, доигровых движений путем их усиления, расширения, совершенствования. Именно так складывается во всем своем разнообразии поведение взрослого животного, и поэтому игру молодых животных необходимо признать развивающейся деятельностью, а не самостоятельной категорией поведения, лишь напоминающей поведение взрослых животных.

Наши исследования привели нас к выводу, что ничто в поведении животных не является при его рождении «совершенно готовым». Если говорят, что «каждому овощу свое время», то мы можем теперь сказать «каждому движению свой срок». Все требует для своего окончательного формирования определенного срока. Вопрос только в том, о каких животных и о каких движениях идет речь.

Играют только высшие животные — главным образом млекопитающие. У низших животных нет игр, нет соответственно и ювенильного периода онтогенеза. Почему? Потому что у них нет столь сложных, а главное, лабильных, гибких двигательных систем, столь сложных форм манипулирования, которые требовали бы для своего формирования или хотя бы «налаживания» дополнительного периода онтогенеза, предшествующего взрослому состоянию. Выходит, что наличие или отсутствие игр является определенным критерием уровня психического развития. Не случайно выдающийся австрийский исследователь поведения насекомых, лауреат Нобелевской премии К. Фриш подчеркнул, что отсутствие игры у насекомых и ее присутствие у высших позвоночных указывает на знаменательное различие между этими группами животных и свидетельствует о перевесе наследуемых форм поведения у первых и индивидуального приобретения опыта у вторых.