Андрей Куприянов - Арабески ботаники

Академия, не имея прямого указа, запрещавшего её деятельность, существовала волею Петра. Исполняя его волю, капитан Витус Беринг вместе с лейтенантами Алексеем Чириковым и Мартыном Шпанбергом, в феврале 1725 отправились в 1-ю Камчатскую экспедицию. В краткой инструкции, написанной лично Берингу Петром I, сказано: « 1. Надлежит на Камчатке или в другом там месте сделать один или два бота с палубами. 2. На оных ботах возле земли, которая идет на Норд и по чаянию (понеже оной конца не знают) кажется, что та земля часть Америки. 3. И для того искать, где оная сошлась с Америкой: и чтоб доехать до какого города Европейских владений или ежели увидят какой корабль европейский, проведать у него, как оной кюйст называют и взять на письме и самим побывать на берегу и подлинную ведомость и, поставя на карту, приезжать сюды ». Беринг путешествовал до 1730 года, но благодаря его письмам в Академию, сведения об огромной территории Сибири и Камчатки доходили до Академии и активно обсуждались. Одно это воодушевляло многих исследователей и помогало переносить тяжести жизни в России. Академик Жозеф–Николай Делиль (1688–1768) 9 января 1729 года писал Блюментросту о необходимости дальнейшего изучения восточных районов России и о значении первого путешествия Витуса Беринга.

В январе 1732 года Гмелина избирают членом Петербургской Академии в звании профессора химии и натуральной истории.

К этому времени К. Линней прочитал свою первую лекцию в Упсальском университете. На его лекции, по свидетельству самого Линнея, собиралось до 400 студентов, тогда как на лекции настоящего профессора — не более 80. В честь своего первого наставника по ботанике Рудбека он назвал растение Rudbeckia. В послании учителю он писал: « Она должна сделать имя твоё бессмертным и гласить о нём перед царями и князьями, перед ботанистами и врачами » [1] Только у ботаников есть право увековечивать своих великих представителей в названиях растений. . По совету Рудбека в начале 1732 года Линней обратился к Упсальскому научному обществу с проектом путешествия в Лапландию. Согласно проекту, он должен был одолеть 1500 миль, а затраты должны составить всего 400 талеров. 12 мая 1732 года он отправился из Лунда в беспрецедентное одиночное путешествие. По словам самого Линнея, из всей одежды у него были короткий кафтан с воротником из тюленьей кожи, кожаные штаны, парик с косичкой, прочная зеленая шапка и высокие сапоги; из оборудования — мешок из дублёной кожи, на одной стороне которого была связка книг, на другой — одна рубашка, две пары манжет, два ночных колпака, чернильница, ящичек для перьев, микроскоп, пачка бумаги для закладки гербария, сетка от комаров; из оружия — кинжал, охотничье ружьё и трость, на которой были вырезаны меры длины. Путешествие было очень трудным, но тем не менее 10 сентября Линней вернулся в Упсаллу победителем. Он в одиночку совершил это путешествие. Ни обоза, ни тысяч гербарных листов, ни художников, ни конвоя. Всё — в дневниках и в голове. Он тщательно вёл свои наблюдения и делал описания неизвестных растений, страдая от холода и недоедания.

Карл Линей (1707—1778) в возрасте 30 лет в лапландском платье (рисунок с репродукции портрета Гофмана, 1737 г.)

А в России в июне 1732 года Академия получает Указ «Ея императорского величества самодержицы », в котором предписывалось Академии послать с капитан–командором Берингом профессора и двух студентов для научных изысканий. Академия рассмотрела Указ Императрицы и быстро подготовили ответ. В пункте 6 записано: « ...профессоры к сему потребны суть: Иван Георгий Гмелин, химии и истории натуральная профессор и Делиль де ля Кройер Людовик, астрономии профессор . Сих весьма способных быти и сему делу признаваем и не сумнимся, что исполнять по учинённому по их совету, ежели прочие кондиции, особливо до их персон надлежащие, такие с ними поставлены будут, которые бы бедства, труды и трудности, толикого пути». Начался тяжёлый период подготовки к экспедиции. И в этот момент здесь происходит несколько непонятных вещей. Вместо Гмелина в дальнейшей переписке Академии и Сената участвует Миллер. Сам Миллер пишет об этом представлялось для меня ни какой возможности. Обер–секретарь Кирилов, которому Беринг передал о том, желал, чтоб я предложил себя в Академии вместо Гмелина. Там не встретилось этому никакого препятствия. 26 февраля 1733 года дело было письмено представлено сенату, а 23 марта оттуда получено было разрешение. Я был этому рад, потому что таким образом избавлялся от неурядицы в Академии и, удалённый от ненависти и вражды, мог наслаждаться покоем, завися только от самого себя ».