Ричард Докинз - Рассказ предка. Путешествие к заре жизни.

Изобретение пола – главный переломный момент, который внешне очень схож и с бутылочным горлышком, и с разделением зародышевой линии, но является логически отличимым от обоих. В своей наиболее общей форме пол – частичное смешение геномов. Мы знакомы с особой, высокоорганизованной его версией, в которой каждая особь получает 50 процентов своего генома от каждого из двух родителей. Мы привыкли к идее, что есть две разновидности родителей, самцы и самки, но это не является необходимой частью полового размножения. Изогамия – это система, в которой две особи, не отличающиеся как самец и самка, объединяют половины своих генов, чтобы создать новую особь. Разделение самец/самка лучше всего заметно в более позднем переломном моменте, который произошел после возникновения самого пола. Распределение полов подобного рода сопровождается в каждом поколении «редукционным делением», в котором каждая особь передает 50 процентов своего генома каждому потомку. Без этой редукции геномы удваивались бы в размере с каждым поколением.

Бактерии практикуют случайную форму полового донорства, которая иногда описывается как пол, но на самом деле сильно отличается, имея больше общего с «вырезать и вставить» или «копировать и вставить», функциями компьютерной программы. Фрагменты генома копируются или вырезаются из одной бактерии и вставляются в другую, которая не обязательно должна принадлежать к тому же «виду» (хотя само понятие «вид» вызывает сомнение для бактерий). Поскольку гены являются программным обеспечением стандартных подпрограмм, выполняющих клеточные операции, «вставленный» ген может немедленно приступить к работе в своей новой окружающей среде, выполняя те же задачи, что и прежде ( Это та причина, по которой работает трансгенная манипуляция в современной сельскохозяйственной селекции, например, в легендарном импортировании генов антифриза из арктической рыбы в помидоры. Она работает по той же причине, что и компьютерная подпрограмма, скопированная из одной программы в другую, от которой мы можем надеяться получить тот же самый результат. Доводы генетически-модифицированных зерновых культур не настолько ясны. Но, чтобы смягчить страхи перед неестественностью импортирования, примером служат, скажем, гены рыбы в помидорах, как если бы некоторый рыбный «привкус» передавался также. Подпрограмма есть подпрограмма, и язык программирования ДНК идентичен в рыбе и помидорах. ).

Какая от этого польза для донорской бактерии? Это может быть неправильным вопросом. Правильный вопрос мог бы быть, какая от этого польза донорскому гену? И ответ состоит в том, что гены, которые были успешно отданы, а затем успешно помогли бактерии-реципиенту выжить и передать их, таким образом, увеличили число своих копий в мире. Не ясно, развился ли наш организованный эукариотический пол от бактериального пола «вырезать и вставить» или это было абсолютно новое переломное событие. И то и другое должно было оказать огромное влияние на последующую эволюцию и служить кандидатом на обсуждение под рубрикой «эволюция способности эволюционировать». Организованный пол, как мы видели в «Рассказе Коловратки», оказывает сильное воздействие на будущую эволюцию, потому что делает возможным само существование видов с их генофондами.

Расположение апострофа в «Рассказе Предка» («The Ancestor's Tale») указывает на единственное число. Я признаю, что мотив был отчасти стилистическим. Однако из миллионов – вероятно, миллиардов – отдельных предков, чьих жизней мы коснулись по пути наших странников, один необычный герой повторяется в миноре, как лейтмотив Вагнера: ДНК. «Рассказ Евы» продемонстрировал, что у генов есть предки, не меньше, чем у особей. «Рассказ Неандертальца» посвятил урок вопросу о том, исчез ли этот оклеветанный вид без какого-нибудь наследника, смягчившего удар. «Рассказ Гиббона» увлечен темой «решений большинством голосов» среди генов, шумно отстаивающих свои различные точки зрения на предковую историю. «Рассказ Миноги» установил аналогию между дупликацией гена и видообразованием, каждым на своем собственном уровне – аналогию настолько близкую, что для генов могут быть составлены отдельные генеалогические деревья, которые похожи, но не совпадают с обычными генеалогическими деревьями филогенетики. Лейтмотив в области таксономии перекликается, но отличается от главной темы «эгоистичного гена» в понимании естественного отбора.