В основных чертах клетки всех эукариот весьма схожи: клеточная мембрана окружает содержимое живой клетки, включая ее ядро и цитоплазму.
Ядро, несущее наследственную информацию, управляет синтезом белков и через них — всеми физиологическими процессами в клетке. В хлоропластах, которые есть в клетках высших зеленых растений, происходит процесс фотосинтеза.
В 1975 году в Москве происходило совещание о важнейших этапах развития жизни, на котором академик Б. С. Соколов назвал цифру — 4 миллиарда 250 миллионов лет. Именно здесь, по новейшим научным данным, прослеживается граница между жизнью и нежизнью. Эта цифра очень важна. Получается, что самое главное событие в истории Жизни — возникновение ее молекулярно-генетических механизмов — произошло по геологическим масштабам прямо-таки молниеносно. Всего через 250 миллионов лет после рождения самой планеты и, по-видимому, одновременно с рождением океанов и атмосферы.
Напомним, что путь от рыбы до человека, который всегда казался короче, чем путь от мертвой материи до живой, занял в полтора раза больше времени — около 400 миллионов лет.
Быть может, преджизнь вообще не имеет истории, как не имеет ее химическая реакция.
Еще в пятидесятые и даже в начале шестидесятых годов нашего столетия биологи думали совсем иначе. Самый длинный путь — долгие миллионы лет от неживой материи до первых биологических систем. Чуть покороче — до первой клетки, и только потом колесо истории закрутилось повеселее. Думать так заставляла вся система теоретических представлений и расчетов.
И вдруг за последние двадцать лет, казалось бы, хорошо отлаженные часы биологической истории словно взбесились. Они то мчатся, то совсем некстати замедляют ход. Оказывается, одни события произошли гораздо раньше, чем предполагалось по теории, другие — значительно позже. И кто же выступил в роли «возмутителя спокойствия»? Как ни странно — палеонтология! Она вдруг осмелилась спорить с юными сестрами-великаншами — молекулярной биологией и молекулярной генетикой.
Происходит самое интересное событие в науке — кризис старых представлений, рождение иных основополагающих идей. И это касается самых основ теории развития!
Честно говоря, палеонтологам сейчас приходится очень трудно. Ведь почти все знания об организмах прошлого они получили, изучая их скелеты. Скелеты — это известковые веточки кораллов и раковины моллюсков, это хитиновые панцири раков и насекомых, фосфатные кости животных, кремневые иголки губок. Ну что между ними общего? Только то, что они твердые. Казалось бы, никакой связи между разными скелетами быть не может и появляться они должны в строгом порядке систематического старшинства. Сначала раковинки одноклеточных — амеб и корненожек. Потом скелеты губок, потом кишечнополостных и так далее. Так думали все. И вдруг оглушительный взрыв очередной палеонтологической «бомбы»: все разновидности скелета появились сразу. В один геологический век — 570 миллионов лет назад. Вот почему так поражает вопрос древней «Ригведы»: «Когда лишенная костей родила первого, обладающего костями?» Сегодня уже ясно, что вопрос этот имеет смысл: известен ответ. И известно, что за ответом кроется загадка одного из важнейших событий в истории Земли — «великой скелетной революции». Это событие делит историю Земли на две очень неравные части: эпоху «видимой жизни» — фанерозой, который начался 570 миллионов лет назад и продолжается ныне, и эпоху «скрытой жизни», или криптозой, который закончился 570 миллионов лет назад, а начался 4 миллиарда 250 миллионов лет назад. 6/7 истории Жизни приходится на темные века криптозоя. И только сейчас удалось выяснить кое-какие тайны этих «темных веков» и познакомиться с некоторыми «невидимками».
Как же все-таки удалось их разглядеть?
Однажды шахтеры расчищали засыпанную штольню в старом, давно заброшенном руднике. Скрипели лопаты. Мелькали в пыли шахтерские лампы. Вдруг звякнул обо что-то металл, и легла тишина, и каждый услышал стук собственного сердца: из-под завала торчала рука. Тусклым золотом мерцали скрюченные пальцы, и золотым был грубый сермяжный рукав, задев который зазвенела лопата.
Шахтеры угрюмо сняли шапки. Они знали: перед ними останки горняка, погибшего под обвалом. Минерал пирит полностью заменил все, каждую нитку холщовой одежды, каждую выпуклость сыромятного ремня, каждый волос на голове… Пирит способен создавать идеально точные копии мягких тканей: четыреста миллионов лет пролежала в земле пиритовая отливка древнего червя-полихеты, но и сейчас на нем видна каждая щетинка. Находят копии-отливки даже медуз — казалось бы, совсем уж «бестелесных» существ.
Читать дальше