Влад Прохожий - В поисках пассата

А ветер тревожит волною

Приволье речных излучин.

Фата-морганою робкой

Крадётся туман по низинам,

Где ёжик ежиной тропкой

Спешит по делам ежиным.

Паденье багряного диска

Отрадно ночному зверю,

Но тучи, склонившись низко,

Готовы оплакать потерю.

Молчанье пернатых певучих,

Напуганных скорой грозою;

Полёты мышей летучих

Посланцев из палеозоя …

Вот гром прокатился упруго,

Метнулись зарницы, разлоги,

И крупные капли туго

Ударили в пыль дороги.

Мы бредём, в руке рука, праздные и тихие.

Осень дарит тёплый день киевским горам,

осень в гости позвалà в рощи темноликие,

златотканые ковры постелила нам.

Принимай же этот дар, дар неброской радости,

день последнего тепла, чистый как алмаз,

с высоты холмов и лет, без замысловатости,

день как год и год как жизнь видятся сейчас.

Солнцу подставляй лицо, насладись мгновеньями,

Знаешь, завтра ведь придут, душу бередя,

серебром по золоту, заморозки первые,

серебристым инеем — меткой ноября...

Но пока — высокая синева окрестная

слышит, как над рощами, городом, рекой

пилигримы белые, странники небесные,

по тропе невидимой манят за собой...

* Крокет (croquet) — спортивная игра,

участники которой ударами деревянных молотков проводят шары через воротца, расставленные на площадке в определённом порядке.

Пастор Джонс и пастор Браун, вечерком, закончив службу,

Шли на луг и там стучали молотками дотемна*.

И ничто не омрачало двух отцов духовных дружбу,

Но была одна загвоздка, несуразица одна:

Пастор Браун был степенный, чтимый паствою священник,

Добродетельный, непьющий, вовсе не из болтунов;

Ну, а пастор Джонс, напротив, не такой уж был смиренник,

Весельчак, не против выпить, да к тому же сквернослов.

Как порой в игре бывает, шар не попадал в воротца,

И при каждой неудаче пастор Джонс провозглашал:

«Вот ведь, черт! Опять промазал! Экий раз не удаётся!

Видно, строит козни дьявол, разанафемский нахал!»

Огорчался пастор Браун, молвил, головой качая:

«Зря лукавого Вы всуе поминаете, отец,

Самому себе вредите, грех на душу добавляя,

Час придёт и Вас Всевышний покарает, наконец!»

Пастор Джонс, крестясь смиренно, соглашался с моралистом,

Только, снова промахнувшись, наущенья забывал:

«Чёрт возьми! Опять промазал! Сладу нет с этим нечистым!

Сызнова толкнул под руку, распроклятый Велиал!»

Гром раздался в небе чистом, молния на землю пала

Был испепелён мгновенно Божьим пламенем с небес…

…Нет, не пастор Джонс, досталось вдруг другому клерикалу,

Правоверный умер Браун — вот он был, а вот исчез…

Пастор Джонс, в остолбененье, обомлел, глаза тараща,

Что за странная развязка, непредвиденный финал…

Но, негаданно-нежданно, в полной тишине звенящей,

«Вот ведь, чёрт! Опять промазал!» — с неба бас прогрохотал...

Весь народ наш коммунальный

И до слёз родной,

Славлю песней величальной

В этот выходной.

Собирайтесь вместе, братья,

За одним столом,

Другу распахнём объятья,

Хором подпоём.

Веселись, народ единый!

Пусть из края в край

Раздаётся клич любимый:

«Вася, наливай!»

Вот чечен ползёт на берег,

Точит свой кинжал —

Резать колбасу доверим,

Раз уж забежал.

Стопки наполняй, татарин…

Как это — «нельзя»?

Тыщу лет знакомы, парень,

Всё фасонишь, мля…

Не ломайся, как девица,

Кислый, как кизил…

Аль забыл, как материться

Ты нас всех учил?

Пей, коль с нами солидарен,

Если ты мужик!

Хоть ты чукча, хоть татарин,

Хоть ваще кумык.