Разговора не получалось. Мы ещё немного помолчали, потом каждый снова занялся своими обязанностями.
Нарисуй на стене моей то, чего нет-
Ты не выход, но, видимо, лучший ответ-
Ты уходишь, и я улыбаюсь.
А наутро мне скажет повешенный раб
"Ты не прав, господин"!
Но я вспомню твой взгляд
И отвечу-
"Ты перепутал, мой брат-
В этой жизни я не ошибаюсь"...
Теперь обращались я к ней только сквозь зубы, когда нельзя было уже не обратиться. Чай пили порознь- избегание друг друга было взаимным. Моё презрение и высокомерие были Рае так же тяжелы, как её кафешантанное легкомыслие. Находясь в обществе друг друга, мы сразу же ощущали, что становимся не теми, кто мы есть на самом деле, но оправдаться, уладить это, вернуть былое расположение невозможно уже было.
Время пройдёт, ты позабудешь всё, что было
С тобой у нас, с тобой у нас...
Остаток дежурства прошёл неинтересно. Я старался сосредоточиться на своих обязанностях и поменьше обращать внимания на Раю. Она, насколько я успел заметить, свои функции выполняла старательно, иногда пропадала куда-то - кололась, как я замечал по зрачкам и почёсыванию носа, несколько раз заходила к Богоявленскому, несколько раз курила с Арутюном Арташесовичем.
Поступили несколько человек- стандарт, как обычно- скелетные вытяжения, детские переломы, порезанные вены, автодорожки. Завтра у меня с утра была Кафедра факультетской хирургии, которую можно было прогулять, и я решил остаться- написать Мазепе заявление об уходе. Я знал, что это ему будет неприятно, что начнутся расспросы о Рае- ещё кинется, добряк, нас мирить. Намекну ему тогда про наркоту, решил я - без имён и деталей, но заведующий должен знать о том, какие фокусы проделывают сёстры на дежурствах. Уже в двух или трёх центральных газетах были статьи про постовых сестёр-наркоманок в других, правда, городах, в других больницах. Трясли не только их, но и всю больничную администрацию. Ещё не хватало, чтобы и наш Л... тут гремел...
Начиная с 23.00, в отделении наступила тишина. Старые пациенты заснули по старой поговорке- "здоровье приходит во сне", вновь поступившие забылись, будучи ещё в остром периоде травматической болезни. Наступила тишина.
Рая, Юрий Яковлевич и Арутюн сидели на кухне, периодически оттуда раздавались весёлые голоса и смех. Я посидел под ночником, прочел несколько глав из учебника "Топографическая анатомия", потом закрыл его, выключил свет, накрылся одеялом, повернулся к стене и заплакал- не навзрыд, не громко, а тихо так, бессильно, бесшумно, капитулирующе.
Под эти светлые слёзы я и уснул и спал спокойно, без сновидений. Встал только один раз, в два часа ночи- сделать уколы поступившим и снять капельницы. В отделении было тихо. На кухне никого не было. Раи нигде не было видно. Из палаты Богоявленского доносился еле слышный шум работающего видеомагнитофона. Я снова всхлипнул и поплёлся досыпать.
Будильник, зазвеневший в полшестого, разбудил меня окончательно. Я придавил кнопочку, сел, зевнул. На лежанке напротив завозилась недовольно Рая. На включённый мной свет она отреагировала самой страшной из своих гримас.
Я сложил постель, убрал её в пакет и приготовился уходить- делать утреннюю работу.
-Саша, постой,- остановил меня хрипловатый голос Раи.
Я остановился, не поворачиваясь.
-Сядь. Мне поговорить с тобой нужно.
Я сел. Рая тоже села, щурясь на ночник. Я поискал на ней следов бурной и развратной ночи, но не нашёл- чёрт возьми, Гамал обладала одним свойством- свойством красоты, свойством нигде ни в чём не мараться. По ней было только заметно, что девушка очень хочет спать, и всё.
-Ты когда-то просил меня о дружбе,- напомнила она.- Ты помнишь?
-О, с тех пор утекло столько воды...
-Нет, ты просил меня и о любви, и о замужестве - помнишь? Но я тебе ни разу не ответила согласием. Поэтому надуваться как мышь на крупу- это, знаешь...
-Что ты хочешь?- спросил я, демонстрируя крайнее утомление.
-На дружбу мы оба согласились. И вот так, задрав нос, прекратить её в одностороннем порядке - свинство, Саша.
-Что я должен сделать? Я так понимаю, что ты хочешь меня о чём-то попросить?
-Да. Это будет моя последняя просьба, Саша. Брудершафт.
-Я бросил. Никаких наркотиков, Рая. Тебе - сделаю, а меня- уволь...
-Саша, это нечестно...- надула губы Рая.- Я требую, настаиваю на брудере- только так мы сможем расстаться, сохранив что-то хорошее. У меня есть омнопон. Больше не попрошу, не волнуйся...
Волосы у меня на затылке зашевелились, я, против воли, сильно заволновался. Брудершафт! Это значит- снова наркота по вене, и лучше всего- два куба омнопона!
Читать дальше
