-И что? Мы же по делу. Морду кирпичом- мы же медики...
Морды у нас, видимо, получились что надо, потому, что никто нас не остановил. В процедурке какая-то пожилая, но очень подвижная медсестра собирала капельницу. Светка спросила про Лариску.
-Лариса Павловна? Она у себя в кабинете,- не глядя на нас, ответила та.- Старшая медсестра.
-Ты же говорила, вы учились вместе,- упрекнул я Светку.
-Уже старшая! С ума сойти. Мы ведь три года не виделись,- покачала та головой.- Время летит- не успеешь опомниться, как на пенсию выйдешь...
Медсёстры для меня ещё были прежде всего должностными лицами, а старшие- и подавно. Вспомнился какой-то дурацкий стишок из "Весёлых картинок"-
Самый главный врач больницы
Взял свой самый страшный шприц и
Сестру взял старшую- самую страшную...
Лариса Павловна Журавель оказалась не страшной. Это была довольно молодая женщина лет 25, одетая в зелёное хирургическое бельё и вполне чистый белый халат. На голове у неё, единственной, наверное, во всей больнице, была шапочка-пилотка, слегка сдвинутая набок- невинное кокетство. Ничего привлекательного в ней, впрочем, тоже не было- довольно высокая, довольно худая, с неразвитым бюстом и длинной жилистой шеей особа. Но лицо у неё было какое-то свойское, понимающее, и очень располагало. Манера изобличала работящую, хозяйственную, не унывающую хохлушку, которой остановить на скаку коня или войти в горящую избу- такие повседневные пустяки, что не стоит даже заострять на этом внимание. В настоящий момент старшая медсестра занималась тем, что укладывала в сейф какие-то коробки с лекарствами.
-Ой, Лариска!
-Светка!
Бывшие подруги (или кто они там были) издали восхищённые возгласы и засмеялись. Чмокнув друг дружку в щёчку, они достали сигареты и моментально закурили.
-Не заучилась ещё? Тяжело?- спросила Лариса Павловна, склонив голову набок.
-Да ну, старшие курсы- нормально. Ещё три годика... Ты-то как? Давно старшей стала?
-Полгода уже. Татьяну Петровну на пенсию отправили, меня оставили и.о. Потом назначили окончательно. Мазепа постарался...
-Поздравляю! Ты, наверное, самая молодая старшая сестра во всём Л... .
-Олефиренко, не издевайся. Работа вполне собачья. Так что поздравлять не с чем. Я ж дома теперь бываю раз в неделю.
-Как раз в неделю?
-А вот так. Рабочий день у меня с 9 до 18- раньше просто не уйдёшь. А в ночь-то работать некому. Мы ж по экстренке круглосуточной пашем. Вот и остаюсь на посту. А то и одна на двух. С утра всё сначала... Живу, короче, здесь.
-А дом?
-Мой дом- тюрьма,- через силу засмеялась Лариса Павловна. Ногти у неё были все пообкусаны довольно заметно.- Домой и идти-то не хочется. Пусто, холодно и жрать нечего.
-Подожди. А Толик твой? Потом, ты ж сына ему родила...
-Толик объелся груш,- совершенно равнодушно ответила Журавель.- Мы уже два года в разводе. А Васька у его матери, в селе. Сыт, присмотрен, обут, одет и на свежем воздухе. А я вот одна осталась. Как три тополя на Плющихе.
-А из-за чего же вы с Толиком-то?
-Характерами не сошлись. Пить, сволочь, начал, драться лез. Только сковородкой и успокаивала- в самом начале... Да хай бы вин сдох, цей Толик, нэ хочу про нэго и размовляти бильш! Ты-то как?- Лариса Павловна вскользь взглянула на меня. Она была блондинкой, коротко, по-мужски стриженной, и глаза были под цвет волос- светлые-светлые, почти бесцветные и какие-то жидко-водянистые. По центру их очень определенно располагались точечки зрачков, что придавало взгляду Журавель очень специфическое выражение.
Её глаза напомнили мне мои занятия живописью- бывало, рисуешь человеческое лицо. Соблюдешь пропорции, аккуратно выведешь губы, нос, глаза. Но, как бы ни старался, всё равно видно, что это всего лишь мазки краски или карандаша по белому листу бумаги. И только тогда, когда поставишь, высунув язык от напряжения, две точечки, обозначающие зрачки, лицо вмиг оживает и становится рисунком- пусть рукотворным, но очень естественным человеческим лицом- живым, со своим неповторимым характером.
Этот торжественный момент- установки зрачков- я всегда оттягивал и им наслаждался, как можно наслаждаться лишь процессом творчества.
Глаза старшей сестры 1-го травматологического отделения мигом напомнили мне эти неясные ощущения раннего детства, и я сразу почувствовал смутное беспокойство. Захотелось повторить этот миг и снова взглянуть в них- присмотреться, разобраться, проанализировать. Я не помнил ни у кого из своих знакомых такого взгляда.
Читать дальше
