Владимир Пекальчук - Спуская псов войны [галимая калибрятина]

если такого не знаешь – значит, мне нужен ты. И я, кстати, не темню. Я вполне мог бы тебе

сказать, что и где охранять… приблизительно. Но если я так сделаю – ты засмеешься, повертишь

пальцем у виска и уйдешь. Тебе придется увидеть самому.

– И я должен тебе поверить?

– Мне наплевать. Если ты готов рассмотреть перспективу… как это у вас называется? – Он

проконсультировался с наладонником и сказал: – Да, точно. Так вот, у тебя только одна

альтернативная перспектива – сдохнуть на помойке. Завтра я буду ждать тебя вон на той стоянке

через дорогу в это же время. Не придешь – дело твое. Задаток можешь оставить себе как плату

за потраченное на меня время.

Он повернулся и пошел прочь, но шагов через двадцать обернулся:

– Если решишь работать на меня – прихвати с собой все, что понадобится в обиходе. Считай,

что будешь работать в пустыне без единого магазина на тысячу километров вокруг.

Леонид проводил его взглядом и подбросил в руке слиток. Он уже по уши в дерьме. Потому

что это будет не работа, а авантюра, скорее всего, дохлая. И ведь отказаться невозможно:

смерти хуже, чем под забором на помойке, прирожденный пес войны себе не представлял.

* * *

Леонид открыл глаза и несколько секунд смотрел в серый, с металлическим отливом

пластиковый потолок. Так, а где это он? Сел на постели – резко, рывком. Даже как-то слишком

быстро.

Попытался вспомнить – а что было вчера? Взгляд упал на собранный рюкзак у стены без

единого окна. Да, точно, рюкзак. Леонид собрал его вечером, утром пошел на встречу с

нанимателем. Сели в машину, тощий, представившийся Кассиусом, достал походную флягу и

предложил выпить за плодотворное сотрудничество. Налил Леониду в крышку-стаканчик, сам

хлебал из фляги. Наемник хорошо помнил вкус качественного коньяка – но дальше мрак

полнейший. Опрокинул стаканчик, заценил напиток – и в следующий момент открыл глаза в

совершенно незнакомом помещении.

Нет, Леонид, конечно же, знал, что подписывается на крупные неприятности, но как-то

слишком уж быстро они начались. Подпоили, заперли в камере… Хотя стоп. Комната напоминала

камеру заключения только спартанской обстановкой: койка, стол, два стула, шкафчик – вот и

вся мебель, все привинчено к полу. Чистота наводила на подозрения, что это медицинский отсек, но относительная просторность не вязалась с камерой заключения. И потом – рюкзак. В нем,

среди прочего, наградной пистолет отца, боевой нож и опасная бритва, а также некоторые

другие предметы, которые могут быть использованы вместо оружия. Так что если б Леонид был

пленником – рюкзак забрали бы наверняка.

А во всем теле – легкость, от которой наемник уже давно успел отвыкнуть. И картинка перед

глазами четкая, а не замыленная, когда смотришь на мир одним нормальным глазом и одним

подслеповатым. Что за чертовщина? Леонид прикрыл правый глаз рукой и убедился, что левый

видит вполне сносно. Все ясно – сон. Он спит, и ему снится то ли хорватский госпиталь, то ли

какой-то другой, в котором он лежал лет двадцать назад. Сейчас откроется дверь и войдет

медсестра по имени… черт, как же ее звали-то? Аленка вроде…

– Вижу, ты уже проснулся? – послышался знакомый голос от двери.

В комнату вошел очень странный тип. Габариты и слегка дребезжащий голос – давешнего

нанимателя, но движения плавнее, исчезла дерганность. И лицо, точнее, харя – такое не во

всяком кошмаре увидишь. Синее, узкое, вместо носа две дырочки, глаза желтые, с желтыми

радужками и без белков. Лысая голова с приросшими к ней ушными раковинами и маленьким

безгубым ртом. Из одежды – что-то наподобие спортивного костюма, и квадратные очки с

подсвеченными синим светом стеклами, крепящиеся на голове не дужками – какие дужки, ушей-

то нет, – а ремешком.

– Кассиус, ты, что ли? – настороженно спросил Леонид.

– Что, узнал с трудом? – ухмыльнулась харя.

– Не без этого. Надо же, что мой кошмар с тобой сделал… Ты и наяву не красавец, а уж во

сне…

– Самое забавное в этой ситуации – что ты не спишь, – сказал Кассиус, садясь за стол, – я

догадываюсь, ты сейчас думаешь, что со мной случилось, отчего я посинел, куда делись мои нос

и мизинцы… Сообщаю: я просто снял маску и перчатки. Я всегда выгляжу, как сейчас, у меня от

рождения синяя кожа и четыре пальца на руках. Если ты еще не догадался – я с другой планеты.

А ты не очень-то и удивлен, я погляжу. Ни шока, ни испуга…