Крылов Владимир. - Чёрт красивый

— А у этого Пушкина, — не выдержала смешливая, — пушечка-то совсем малюсенькая… Хи-хи-хи…

— Гляди-ка – углядела уже! — недовольно посмотрела на неё умная, — А я как интеллигентная девушка – в сторону тогда отвернулась. Не красиво это, с первого раза у мужика мудилу-то разглядывать… совесть надо иметь…

При этих словах умная мечтательно закатила глазки, и брякнула с пониманием:

— Хотя если херовина у Александра Сергеевича действительно не значительного размера, то это говорит лишь о том, что она у него, как и полагается таким людям – интеллигентного образца…

— И ядра чистый изумруд… — продолжила хихикать глупая Лизавета.

— Да уж не чета нашим местным ватникам, — с видимой долей ума подметила умная.

И вот уже обе смеются:

— Ха-ха-ха!!!

Да ещё как смеются – аж животики прыгают.

— Эй!? — одёрнула умная глупую, — Чего ты ржёшь как лошадь?

— Сама ты корова!

— А не пошла бы ты подальше – со своей лошадью!

И вот уже скандал; как говорится – слово за слово, и вот уже по нарастающей, обе Кукушкины раскраснелись: одна ступку схватила – того и гляди сейчас шарахнет по причёске, а другая просто дуршлаг, ну и завертелось, правда до рукоприкладства пока ещё не дошло – но ведь всякое может случиться. Ибо обе они очень нервные оказались – одна другую стоит: а потому – в крик, в крик…

И уже стало совершенно непонятно: какая из них чего прокричала: И я как автор данной истории, сам совершенно в них запутался.

Ну да ладно: теперь пускай разбираются сами; если конечно обе с усами.

— А всё потому что ты гулящая! — заявила из них одна.

— Это я-то гулящая? — а это уже вторая; а какая именно – умная или глупая уже непонятно.

— Именно ты! Выглядишь как проститутка!

— А ты пьяница! И пьёшь всякую дрянь!

Далее произошла небольшая потасовка; было отчётливо слышно, как кто-то кому-то врезал, а потом ещё раз врезал… И вот уже обе растрёпанные друг против дружки стоят, напыжившись – за грудки друг дружку держат.

— А у тебя даже родственники – дерьмо одно, а не родственники!

— Да что-же ты такое говоришь?.. А у тебя можно подумать родственники – совсем другие?.. У тебя они – прям хорошенькие!

— Мои да!.. Мои все до одного – хорошенькие!..

— Что и батенька тоже хорошенький?..

— Вот только батеньку моего не надо трогать! Какой бы ни был – а это был мой батенька!..

— Ха!

— Ну что же теперь поделать, если его при рождении уже пьяного в капусте нашли; он же не виноват, что его таким аист принёс.

— Видели мы того аиста! Такой же алкаш, как и все твоё племя!..

— Аиста не выбирают!..

Дуршлаг и ступка взметнулись над потолком.

Глава 9.

ВАЖНЕЙ ВСЕГО – ПОГОДА В ДОМЕ.

И неизвестно чем бы это дело закончилось, если бы не вернулся с работы крепко выпивший Кукушкин Степан Никанорович. Сбросил он тогда с плеч ящик со скобами – который спёр где-то по пути с работы, и сразу свою бабу разнимать бросился, которая у него в глазах пьяных, не то двоилась, не то даже троилась. С трудом, но всё-таки ему удалось растащить всех четверых по разным углам.

— Ну хватит вам девочки!.. — постарался он их успокоить, — Ну сколько можно!.. Ведь каждый раз одно и тоже…

— Одно и тоже!? — попыталась вырваться из рук его последняя пятая Лизавета; которой он так и не мог подобрать свободный угол, в который можно было бы её запихнуть.

— Ну ладно – пускай будет не одно и тоже…

— Да вы Степан Никанорович просто не слышали, что она только что про меня сказала!.. — явно не хотела мириться с данными обстоятельствами другая, уже находящаяся в первом углу Лизавета.

(Тут следует пояснить, что муж Лизаветы Филипповны Кукушкин был старше её раза в три, и поэтому Лизавета, уважая старость никогда в общении с мужем не переходила на – ты, и завсегда называла его только по имени отчеству).

А что касается скандалов, которые периодически от скуки-ради устраивала между собой его любимая Лизавета, то к ним Степан Никанорович давно привык. Бывало, что и до крепких драк доходило, да ещё каких, в кровь тогда дралась Лизавета Филипповна сама с собой. Кстати себя она никогда не жалела, била как следует: да вот буквально на прошлой неделе губу себе разбила; а на позапрошлой финик под глаз поставила, и сегодня снова разбуянилась баба: и вот уже заняла боевую стойку, готовая в любой момент снова броситься в драку из своего угла.

— Ну сказала она не то… Да плюнь ты на неё! — Степан Никанорович изо всех сил старался примерить жену свою со своей женой, — Ну что ты с бабы возьмёшь – дура, одно слово.