Ян Стивенсон - Реинкарнация

По словам нескольких постоянных жителей Регена, с которыми я разговаривал, этот тайный проход круто спускался из замка, затем несколько километров тянулся под землёй, то есть под речным дном реки 29, пока не достигал поросшей густым лесом вершины горы на другом берегу реки. В прежние времена местные жители, давно умершие, возможно, знали расположение тайного тоннеля. Но из-за обрушения этого тоннеля ходить по нему было запрещено.

Когда я оглядывал окрестности с вершины башни, моё внимание всецело захватил современный город Реген. В особенности меня поразила необычная массивная четырёхугольная башня главной церкви, поскольку по всему было видно, что эта башня не гармонирует с остальными частями строения церкви. В записях, которые я вёл, как я уже говорил ранее, была упомянута башня, похожая на башню замка, стоявшая на противоположной от него стороне реки. Понятное дело, эта необычайная и поистине небывало высокая церковная башня разожгла во мне желание побольше разузнать о ней. Однако никто из местных жителей не смог ничего рассказать мне о происхождении той церковной башни 30. Ни священники, ни преподаватели не располагали никакой информацией о ней. Мне посоветовали обратиться в канцелярию архиепископа в Пассау [ближайший крупный город с резиденцией архиепископа].

В канцелярии архиепископа меня приняли вежливо, мой рассказ любезно выслушали. Но и здесь я также не смог ничего узнать об интересующем меня периоде истории: поближе 1150 году. Мне сказали, что все старые записи и документы, а с ними и другие источники, которые могли пролить свет о тех годах, были утрачены во время пожара. И всё же мне посоветовали наведаться в архив замка Траусниц [Траусниц расположен примерно в 60 километрах к северу и немного к западу от Регена].

Руководитель архива в замке Траусниц оказался чиновником дружелюбным и услужливым; он с готовностью выслушал мою исповедь о человеке, которому пришло в голову, что он жил в замке Вайсенштайн примерно в 1150 году. Он молча и бесстрастно выслушал мой рассказ, не смеясь надо мной и не уверяя меня в обратном. Я заметил, что он даже с интересом слушает меня. На его лице застыло выражение озадаченности и даже изумления. Я никогда не забуду слова, произнесённые им мне в ответ: «Вы не можете знать обо всём этом, потому что исследование этого района ещё только началось». Затем он сказал мне, сколько кропотливого труда требовалось для того, чтобы собрать из скудных семейных документов пусть даже общую картину середины двенадцатого столетия. Особое впечатление на него произвела моя осведомлённость о политической ситуации того исторического периода.

Дополнительные сведения, полученные из бесед с Георгом Нейдхартом

Когда мы с Георгом Нейдхартом обсуждали его переживания, он особо подчёркивал, что приходившие к нему воспоминания имели вид живых впечатлений, со всеми присущими им эмоциями. Он переживал эти события не так, как если бы смотрел какой-то кинофильм.

Эпизоды из жизни Кунеберга наблюдались в сценах «внутренних видений» в хронологической последовательности, без каких-либо повторений.

В раннем детстве, в период между пятью и семью годами, у Георга Нейдхарта было то, что позднее он счёл воспоминаниями о прошлых жизнях. Они имели довольно путаный вид, и он принял их за калейдоскоп воспоминаний из его разных жизней. У этих сцен не было строгой последовательности, появившейся у них, когда ему было 25 лет, что наблюдалось в течение 10 дней, когда у него были зрительные воспоминания 31. В этих детских воспоминаниях особенно выделялись сцены с большой кроватью с балдахином в старинном стиле и его обезглавливания. Последняя сцена показывала его предыдущую жизнь во Франции, которую, по его мнению, позднее он вспомнил ещё лучше. Он изумлял отца, рассказывая ему о том, как ему отрубили голову.

В приведённом выше сообщении Георг Нейдхарт упомянул о том, что ещё прежде он усматривал некоторые связи между людьми, принимавшими участие в событиях, оживших в его памяти, и его знакомыми в этой жизни. Вместе с тем он не сделал никаких чётких умозаключений касательно каузальных связей между событиями XII века и его нынешней жизнью. В частности, он не утверждал, что смерть его первой жены, предшествовавшая ег о пронизанному депрессией и скептицизмом состоянию, в котором к нему стали приходить эти воспоминания, каким-то образом связана с той жизнью в XII веке. (Его сдержанность по части выводов о таких связях произвела на меня благоприятное впечатление.) Однако он вынес из этого опыта иное представление о жизни и смерти; и мне думается, что именно это новое представление, а не какие-то точные истолкования смысла его воспоминаний в нынешней жизни, позволили ему говорить о себе как о человеке, преобразившемся благодаря этому опыту.