Г.Ярцев - Цой жив ещё...

— Ты не понял языка или причина в другом?

— Все сложно.

— Их много?

— Не знаю.

— Враждебны?

— Гм. Да.

— Слушай. Пока не поймем, кто они такие и как оказались внутри, постарайся не накал… не усложнять ситуацию. У нас есть наработки проектов по поиску внеземных цивилизаций и возможному вступлению с ними в контакт.

— Да. Мне говорили.

— Кто говорил?

— Я еще не понял, — признался искатель, не до конца уверенный в том, что слышал кого-то в голове.

— Тесой? Мне не нравится твой голос, — вмешалась Анна. — Он… нервний. Всио хорошо?

— Да.

Другого ответа не ждала.

— Держись. Ми что-нибудь придумаем. Уже приступили к анализу полученних данних. Они впечатляют и немного пугают, если честно. Не представляю, каково тебе там. Пожалуйста, держись. Как только разбериомся с устройством корабля, сможем сказать больше.

— Тут рисунки. Как показать?

— Рисунки? В смисле на стенах?

— Угу.

— Есть камера, а хотя, — собиралась объяснить, но передумала. — Они рядом?

— Нет.

— Скажи, когда будешь на месте. Я подожду.

Цой приближался к столбикам, встал под нужным углом и сообщил о готовности. Деление на ролле грозило угаснуть, когда заговорила Анна:

— Направь ролл так, будто смотришь в бинокль. Камера. Снимок, — ролл коротко треснул. — Ничего не видно, Тесой, — доложила спустя мгновения. — Сплошная темень. Ах, постой. Камера. Вспишка. Снимок.

Ничего не произошло.

— Камера. Вспи-и-ишка. Снимок.

Опять ничего. Ролл не реагировал.

— Merde! Подожди.

Услышал заразительный смех Щупы.

— Камера. Вспышка. Снимок, — повторила заклинание Вероника и зарница, вырвавшаяся из ролла, на миг сожгла сухую тьму, залив пространство ослепительным светом; стены многократно усилили и отразили эффект и глаза искателя прожгло болью, а самого будто молния ударила; выронил ролл и схватился за лицо.

— Т-сой? — под ногами катался беспокойный голос Анны. Помехи рвали слова. — Ч-о сл-ч-лось?

Цой вытаращил глаза, вытянул шею и мотал головой, пытаясь продраться сквозь окутавшую белую пелену. Постепенно угасала, но он продолжал видеть рисунок, будто отпечатавшийся где-то внутри самих глаз.

— Тесой? Вс-о хор-шо? — голос тонул в шуме.

— Да, — наощупь обнаружил устройство. — Больше так делать не будем.

— Извини. Снимок получили, но… — сделала паузу, — неразборчивий. Уоу! Это анаморфоз, Тесой! Поразительно…

Пока Анна придавалась восторгу и пыталась уловить смысл изображения, искатель поспешил вернуться к месту, где приостановил исследование Обелиска.

— Скажи про язык, — кому принадлежал отдаленно прозвучавший голос, Цой не разобрал.

— Ах, да, Тесой, я знаю, общение не самая твоя сильная сторона, но попробуй вступить в контакт при следующей встрече. Ролл запишет речь, а ми проанализируем.

Цой кивнул.

— Если дальше связи не будет, вернись сюда через два часа. Ролл запомнит дорогу и укажет путь. Береги себя, — тепло пожелала Анна.

— Цой, — обратился холодный голос директора, — помни: ты умрешь и оживешь, а они умрут навсегда. Не повторяй наших ошибок.

Ролл утих.

Чем дальше уходил от места с рисунками, тем сильнее слышал запахи, путавшие мысли. Витиеватый тоннель с узорчатым освещением вывел к многоуровневому атриуму, где линии света ширились и выпирали из стенок подобно корням огромного дерева.

Свет усилился прямо на глазах искателя, но недостаточно, чтобы оттеснить окружавшую его тьму.

Постоянно оглядывался и осматривался, безуспешно разыскивая во мраке те глаза. Нутром чуял, что за ним наблюдают, но не мог знать, откуда: здесь никто не подскажет, ничто не поможет — все ополчилось на чужака; даже воздух морил духотой.

Где-то наверху что-то ровно постукивало и звук, будто преодолевая невидимые барьеры, обрывисто доходил до слуха искателя.

Блуждая, узнал клетки — их ни с чем не спутать. Высоченные и не очень: на одних запекшаяся кровь вперемешку с клочьями шерсти, прутья других вывернуты под устрашающими углами, какие-то и вовсе нараспашку; нечто вырвалось наружу. Знать бы когда.

Не сразу заметил ячейки, вмонтированные в стенки. Похожие на те, что делали жужжалы, чей нектар так любим каторжанами. Правильные симметрически расположенные ряды тянулись на десяток метров ввысь и вширь. Внутри, насколько смог разглядеть за заболоченной прозрачной поверхностью, царила пустота — что хранилось в каморках теперь не узнать. Стоило об этом подумать, как закралась догадка о крохотных формах жизни: насекомые — мелкие пакостники, что днями и ночами гудят в Каторге и мурыжат укусами, влекущими расчесы зудящего тела.