Г.Ярцев - Цой жив ещё...

Густая листва полоснула лицо, онемевшее от пыльцы. Миновав несколько заросших улиц, выскочил на главную и влетел в скопище болвашек. Мутный, не разбирая дороги, кинулся следом. Вырвавшись, Цой сбавил темп, не оставив гонителю никаких других мыслей, кроме одной: жертва вот-вот попадется в цепкие лапы. Погоня охватила существо, затмив инстинкт самосохранения. Кривая дорога с изломленными слоями асфальта, стягивалась рельсами — шпалы изломлены, как переломанные хребты, — вели в никуда. Косые здания по краям и едва отличимая рябь в самом центре дороги. Искатель отпрыгнул, едва не столкнувшись с ненормалией, а мутный угодил в самое ее сердце и разродился нечеловеческим воплем. Цой сдавил уши ладонями, пытаясь спастись от убийственного воя.

— О-о… — пораженно протянул искатель, наблюдая, как мутного сплющило в диск и разметало во все стороны. Черные кляксы липкими звуками приземлялись где ни попадя. Цой отпрянул, как от огня, когда нечистоты шлепнулись у самых ног. Лужицы не испарялись, как тогда, в Каторге; то ли зависли, то ли сдохли, то ли еще что. Поднялся и пятился, заметив, как капли, угодившие в тела болвашек, жадно расползались по ним, разрастаясь и обволакивая черной пеленой, пока те раболепно съеживались под ее натиском. Через мгновения перед искателем предстала подергивающаяся темная масса тел с узкими злобными мордами и бездонными провалами ртов.

Так быстро Цой прежде не бегал; сверкавшие лужи под ногами разрывались фонтами, а зараженные жижей тела болвашек будто слились в единый поток, хлыщущий за ним по улицам Старого города. Какие-то бездумно попадали в ненормалии; в один миг под дикие крики их выворачивало, сжигало и растворяло. Сердце искателя стучало в ушах, билось в груди, гоняя кровь, точно высокооктановое топливо. Он бежал прочь, погоняемый топотом и сотнями клацающих челюстей. Сухой хлопок, а потом еще и еще: пули просвистели у головы и тонули где-то в черной массе. Мутные спотыкались и валились кубарем, сминаемые лавиной из тел, что почти накрыла искателя, когда он пересек черту Ненормальной. Одичалое стадо, выбежав следом, рассыпалось прахом.

Цой обернулся, уперся ладонями в изнывающие болью колени и тяжело дышал. По сморщенному лицу бежали капли пота, он рассматривал очерненную зелень, мучаясь мыслями о том, сколько жизней оборвал, спасая свою; успокаивало одно: не был уверен, жили ли они вообще.

Вдалеке дважды коротко мелькнул солнечный блик — Ара послал сигнал и исчез.

Птицы трусливо прятались в ветвях, необъяснимо чувствуя угрозу невидимой границы, и позволили распоясаться насекомым. Их вздутые тела посверкивали радужными оттенками, а упругий свист и жужжание крыльев, казалось, наэлектризовывали воздух. Все чаще приходилось отмахиваться, а то и убивать на себе назойливых кусачих мелких пакостников. Если раньше искатель грезил о нервущейся и прочной одежде, то сейчас пределом мечтаний стала сеть, что укроет его от бесконечных укусов.

Отдышавшись, искатель переступил черту вновь и возвращался к рифту, пряча глаза от останков, разбросанных по кривым улочкам Старого города; пусть болвашки и стояли неживыми, но умирая в ненормалиях, кричали от боли, как самые настоящие люди; отголоски их крика продолжали звучать, ввинчиваясь в сознание, терзая его изнутри. Пытаясь отвлечься, он освежал знания, бросая камешками в листья дурума. Ненормалии проявлялись в ожидаемых местах. Задержаться бы еще на пару ночей, сделать детальнее наброски, охватив всю территорию Ненормальной, но неизбежное не отсрочить: Обелиск ждать не станет, а Цой не заставит.

Спустя час, вышел к нужному месту: обрубленные высотки, поросшие зеленью, обступали расщелину. Достал бинокуляр и осмотрелся, надеясь отыскать хоть что-нибудь, похожее на вход. Ничего. Потратил несколько часов, обходя Обелиск, желая рассмотреть с другого ракурса. Безрезультатно. Тогда и решил подобраться вплотную. Цой скользил вниз к Обелиску, перемахивая разломы окон, по завалившейся стене здания, вросшего в почву. В разломах торчали части других сооружений и конструкции: барельеф Старого мира — город, высеченный в камне. Здесь, на самом дне, всадник Смерти делался невероятно огромным и устрашающим; дыхание перехватывало от вида, а шея ныла, пока искатель рассматривал нескончаемую поверхность, пробившую небеса и заметил небольшое отверстие, похожее на люк; хотел верить, что через него арах вывалился в Каторгу.

Взбежал на проросшие из земли корни, начавшие свое восхождение к вершине Обелиска, крутанул ранец на грудь и достал перчатку, выданную Пингом. Осталась одна, вторая затерялась где-то в пути, а где, наверняка и не скажешь. Наверное, там, в долине железных цветов. Втиснул руку в перчатку, сжал кисть в кулак, как велел инженер для активации, приложил к поверхности, готовый взбираться, а рука просто скользнула вниз, как по маслу. Попробовал еще — то же самое. Никакого сцепления. Сломалась, выходит?