Мия Шеридан - Арчер будет молчать

Она улыбнулась:

– Да, он всегда так интересно выглядит, правда? Конечно, если его отмыть, он был бы гораздо более презентабельным. Все его предки были красавцы. Все мальчики Хейл всегда были такими красивыми, почти как полубоги. – Она шаловливо улыбнулась, и я усмехнулась в ответ.

Я сделала большой глоток чая и наклонила голову к плечу.

– А вы не помните, что именно случилось с теми двумя братьями в день аварии с Арчером?

Она покачала головой:

– Нет, только то, что я слышала в городе. Я не знаю, что между ними произошло и что привело к этой трагедии. Я пыталась вспомнить их такими, какими они были, – и как все девушки в радиусе ста миль вокруг пускали на них слюнки. Конечно, эти мальчики этим пользовались, и даже Коннор, который был наименее буйным из всех троих. Но, насколько я помню, единственной девушкой, в которой все они были всерьез заинтересованы, была Алисса МакРэй.

– Все трое? – спросила я, раскрыв глаза. Это звучало, как в книжке.

– Хм, – протянула она, глядя куда-то вдаль. – В те времена это была настоящая мыльная опера, в основном между Коннором и Маркусом Хейл. Эти два парня вечно соревновались во всем. Если не в спорте, то с девушками, а когда в город приехала Алисса, то она стала единственной девушкой, которая была нужна обоим. Натан Хейл никак не показывал, заинтересован ли он в ней тоже, но эти двое не обращали на него особого внимания. Я уже говорила, он всегда был немного странным.

– И кто же победил? – спросила я.

Анна моргнула и посмотрела на меня.

– Маркус Хейл. Она вышла за него замуж – мы тогда называли это скорострельной свадьбой. Она… собиралась создать семью. Но потом она потеряла этого ребенка и не могла забеременеть несколько лет, пока не родила Арчера. – Она покачала головой. – Выйдя замуж за Маркуса, она всегда потом выглядела печальной, и Коннор Хейл тоже. Я всегда думала, что она сделала неверный выбор. Конечно, Маркус Хейл продолжал пить и увлекаться женщинами, даже после женитьбы на Алиссе, и весь город знал, что она таки ошиблась в выборе.

– А Коннор Хейл потом стал начальник полиции?

– Да, стал. Он тоже женился, наверное, хотел забыть ее. И у него родился Тревис.

– Вау. А потом все это кончилось той трагедией.

– Да… Да, очень грустно. – Она поглядела на меня. – Но, дорогая, если ты можешь разговаривать с Арчером, это очень хорошо. Я поняла, как мало мы все делали для этого мальчика. – Она казалась огорченной и задумчивой.

Мы посидели несколько минут в тишине, прихлебывая чай, а потом я сказала:

– Ну, я, наверное, пойду приму душ и переоденусь. Я собиралась сегодня еще прокатиться на озеро.

– Отлично. Я так рада, что велосипед тебе пригодился. Старайся купаться как можно больше, пока можешь. Погода скоро испортится.

Я встала.

– Я буду. Спасибо, Анна. И спасибо за рассказ.

– Это тебе спасибо, дорогая. Ты принесла улыбку в жизнь старой женщины.

Я улыбнулась ей и помахала рукой, спускаясь по ступенькам крыльца.

Часом позже я катила по Бриар Роад. В корзинке моего велосипеда были бутылка с водой, полотенце и моя милая зловредная собачка.

Проезжая мимо дома Арчера, я остановилась и оперлась ногой о землю. Его калитка была слегка приоткрыта. Я уставилась на нее. Сегодня я не видела по пути почтового фургона. Получается, Арчер открыл ее сам? В раздумье я постучала пальцем по губам. Будет ли совсем неприлично снова зайти без приглашения на его участок? Или же он приоткрыл калитку в качестве приглашения? И не глупо ли, что я вообще об этом размышляю? Скорее всего, так и есть.

Я подкатила велосипед к забору и прислонила его там, вынула Фиби из корзинки и просунула голову в калитку, намереваясь только быстренько посмотреть. Арчер шел по участку в сторону дома, но, услыхав скрип калитки, обернулся. Его глаза смотрели на меня без малейшего удивления.

Я зашла внутрь.

– Привет, – показала я, поставив Фиби на землю. – Я подумала, что твоя открытая калитка означает, что ты не возражаешь, чтобы я зашла. Ты не думай, что я к тебе врываюсь. Это было бы неприлично. – Я состроила рожицу, прижав ладони к щекам, и затаила дыхание в ожидании его ответа.

Его глубокие, янтарные глаза несколько минут не отрывались от меня. Я почувствовала, что краснею. Но выражение его лица было мягким.

На нем были джинсы, которые выглядели так, словно вот-вот распадутся на куски, так много в них было дыр, и узкая – слишком узкая – белая майка. Он был босиком.