Александр Ломм: Муравьиный Царь [Компиляция]

Полковник уже повернулся было, чтобы покинуть трибуну, как вдруг в президиуме раздался четкий, скрежещущий голос, заставивший его остановиться. Голос этот сказал:

– Здесь нет ничего комического, товарищ полковник! Это более ужасная трагедия, чем если бы грабителями были люди!

– Почему это трагедия, да к тому же еще ужасная? – спросил полковник, с любопытством присматриваясь к многочисленному составу президиума.

– Это я высказал такую точку зрения, товарищ полковник! Мое имя – профессор Крачмер. Если вам угодно узнать мое мнение, то вы не можете ограничиться одним лишь установлением факта, что техмины украдены муравьями!

– Ваше замечание, товарищ профессор, звучит очень странно. На чем вы основываете свое мнение? – удивился полковник.

– Извольте! Сами муравьи, полковник, никогда не догадались бы и не сумели бы провести ограбление, организованное с такой непостижимой точностью! Муравьями при этом руководило и руководит существо разумное и опасное!

– Вы думаете, что муравьев кто-то выдрессировал специально для похищения ваших техминов? – с иронической улыбкой спросил полковник.

– Не выдрессировал, а приказал им похитить техмины! – проскрежетало в ответ.

– Приказал?! Интересно! Кто же, разрешите узнать, имеет такую власть над муравьями?

– Кибероформик! Кибероформик приказал муравьям, товарищ полковник! И вы должны помочь нам поймать его! На это нужно бросить милицию, войска и тысячи рабочих! Если кибероформик не будет пойман и уничтожен, нас всех ждет неминуемая гибель.

Озадаченный и пораженный полковник не успел ответить Крачмеру.

В актовый зал неожиданно ворвались все пятеро сторожей ПИТМа и наперебой закричали истошными голосами:

– Товарищи! Башня! Скорее! Башня! Смотрите! Смотрите!!!

– Тихо!!! – вскочил директор. – Что там случилось, говорите кто-нибудь один! Какая башня? В чем дело? Отвечайте вы. Кубичек!

– Башня, товарищ директор, наша железная, башня исчезает прямо на глазах! Уже метров на двадцать укоротилась! – ответил тот, кого директор назвал Кубичеком.

– Что за чушь?! При чем тут башня?! Вы с ума сошли?! – крикнул директор, но его уже никто не слушал.

Сотрудники ПИТМа вскочили с мест и ринулись к выходам. Члены президиума бросились за ними.

Это было потрясающее зрелище!

До восхода солнца оставалось еще не менее получаса, но уже достаточно рассвело. Силуэт черной железной башни четко рисовался на фоне светлого неба. Было абсолютно непонятно, что с ней, собственно, происходит, но она действительно укорачивалась, словно тающая от огня свеча.

Огромная толпа людей, выбежавших из здания во двор института, в полном молчании смотрела на башню. Сотни лиц выражали безмерное изумление, смятение и даже ужас. Пиштора, выбравшийся во двор одним из первых, тоже смотрел на это явление, как зачарованный.

Вдруг кто-то тронул его за локоть. Он быстро обернулся и увидел Гонзу Сташека.

– Это они. Вот, полюбуйся! – тихо сказал Гонза и подал Зденеку бинокль.

Пиштора машинально взял бинокль и навел его на вершину башни. Он увидел, что от нее тянется вверх и немного в сторону какой-то еле заметный шлейф, похожий на широкую струю сизого дыма, колеблемого и относимого в сторону ветром. Но ветра не было. Деревья вокруг башни стояли неподвижно, не шевеля ни единым листочком. Пиштора понял, что это муравьи.

– Слушай, а почему они летают? – шепотом спросил он, возвращая бинокль Гонзе Сташеку.

– Вот именно, почему летают, когда в это время года им летать не положено? Скорей всего, милый друг, твой кибероформик снабдил их миниатюрными летательными аппаратами. Они, поди, не ради удовольствия разбирают башню по крупинкам! Решили устроиться по-настоящему и вот таким манером добывают себе железо. Башня, Зденек, – это только начало. К вечеру сегодняшнего дня они успеют уничтожить все наши железные конструкции: мосты, железнодорожные пути, машины, станки, заводы… Кибероформик работает быстро и основательно, а время у муравьев протекает наверняка в иной плоскости, чем у нас. За один день они сделают больше, чем мы за десять лет. А за месяц уничтожат все, что мы успели нагородить на нашей планете в течение многих веков.

Пиштора ничего не ответил. С невыразимым ужасом смотрел он теперь на тающую башню, чувствуя и понимая, что с каждым часом его вина приобретает все более катастрофические размеры.

– Меня нельзя простить… – произнес он одними губами.