Лаура Кнайдль - Не. Отпускай меня

— Сага? — нерешительно позвал он.

Я открыла глаза. Я еще не могла решиться посмотреть на Луку, вместо этого я пристально смотрела на наши руки, позволяя себе заземлиться его близостью, ощущением его пальцев на своей коже.

— Я больна, — сказала я и показала на свою голову. — Здесь.

Прошли секунды, Лука не отвечал, и с каждым мгновением я становилась беспокойней; уже едва могла усидеть на месте. Но я хотела дать ему время переварить сказанное. Если бы только не мое подсознание, благодаря которому я представляла, как он насмешливо засмеется, а потом с отвращением скривит губы, вырвет свою руку и скажет, что не хочет больше иметь со мной ничего общего.

Но Лука не отпустил меня. Тишина между нами стала напряженней, в то время как буря за окном постепенно затихала.

— Чего ты боишься? — спросил наконец Лука. В его голосе слышалось беспокойство, как будто он не был уверен, можно ли задавать такой вопрос.

— Людей.

— Хорошо.

— Мужчин, если быть точной.

Он кивнул.

— Почему?

Слово было таким простым, а вопрос таким сложным.

— Это тяжело объяснить. — Я кашлянула и пошевелила пальцами в его руке. — Я просто боюсь вас.

Лука оставался совершенно неподвижным. Наверное, ему было нелегко столкнуться с этой правдой. Однако казалось, будто он не судил меня, а искренне хотел понять, что происходит во мне. И я собиралась ему в этом помочь.

— Но ты не боишься меня, верно?

— Что? Нет! — Как он мог это подумать? Я покачала головой и повторила еще раз более настойчиво: — Нет, ни в коем случае.

— Хорошо. — Он сжал губы и глубоко вздохнул. Волнение и замешательство отражались в его глазах, но я заметила там и облегчение. — Это хорошо.

— Правда, сначала я боялась, — созналась я. — Ты не был особенным… пока я не узнала тебя по-настоящему.

Лука посмотрел на меня. Его взгляд скользил по моему лицу, но он не разглядывал меня, как сумасшедший незнакомец.

— А потом?

— Ты стал особенным. — Я не могла объяснить, что имела в виду. Он должен понять меня, так как до сих пор ни одного другого мужчину я добровольно не подпускала так близко к себе.

Лука улыбнулся, и сомнение исчезло с его лица, а потом он наклонился ко мне и запечатлел легкий сладкий поцелуй на моих губах.

Я закрыла глаза и наслаждалась. Этот утешительный жест прогнал все опасения по поводу возможной реакции Луки.

После поцелуя он отпустил мою руку, но лишь для того, чтобы снова надеть футболку и вернуть кофейный столик на место. Он молча накинул на нас бабушкино одеяло, при этом мы придвинулись друг к другу как можно плотнее. Затем он наколол на вилки два маршмеллоу и протянул одну мне. Я держала маршмеллоу над огнем свечи, и мы говорили. Лука задавал мне всевозможные вопросы. В каких ситуациях я чувствовала себя плохо? Как давно у меня эти страхи? Как я чувствую себя в университете? Он действительно хотел все знать и пытался понять меня, что много значило. Он не задал лишь один вопрос, и я была ему за это благодарна, хотя прочитала его в глазах Луки. Я не знала, каким образом объяснить ему влияние страха на наше расставание, не упоминая Алана.

— Кто знает об этом? — спросил Лука и помахал вилкой туда-сюда, чтобы остудить свой поджаренный маршмеллоу.

— Не многие. — Я опустила вилку в уже наполовину пустой пакет, а потом снова расположила ее над огнем. В воздухе распространился аромат карамелизированного сахара. Мне было все легче говорить с Лукой о моем страхе — он облегчил мне это. — Только Меган и Коннор, а теперь ты.

— Коннор?

Я колебалась. Мы с Коннором еще не говорили о том, как много хотим рассказать другим и кому из нашего круга друзей вообще позволено что-то знать. По-видимому, он говорил о своей неспособности читать и писать с Аароном, но что касается всех остальных… Последнее, чего я хотела, это рассказывать о его проблемах Луке.

— Длинная история.

— Вы поэтому сейчас лучшие друзья?

— Можно и так сказать.

— И не больше?

— Нет. Я ведь уже говорила это.

— Я хотел услышать еще раз. — Подчеркнуто небрежно Лука пожал плечами и отправил в рот маршеллоу, не сводя с меня глаз.

— Неуверенность тебе не идет.

— Я лишь пытаюсь быть менее самонадеянным и эгоцентричным.

Вдруг открылась входная дверь. Я вздрогнула от страха, пока не узнала Апрель. У нее были совершенно мокрые волосы.

— Привет, ты уже вернулась? — спросил Лука.

— Вечеринка расстроилась, — объяснила Апрель и сняла куртку, с которой капала вода. — Буквально. Обесточивание плюс большое количество выпивших людей равно хаосу.