Татьяна Москвина - Ничего себе Россия

Ахмадулина всегда жила словно бы в собственном премени и пространстве. Она не откликалась на «актуальные» события, а обживала свой мир. В*-·tom мире было место для теней великих поэтов прошлого, для природы, культуры, личных чувств it воспоминаний, для любимых книг. Иногда Ахмадулина видела и современников - особенно в стихах, написанных после пребывания в больнице. Современники вызывали чувство мучительной и горькой жалости. Но личный мир поэта столь богат, изящен, так прекрасно выстроен и отделан, что и горькая печаль о сущем отлично размещается в нем, как украшающая деталь:

Мне пеняли давно, что мои сочиненья пусты. Сочинитель пустот, в коридоре гляжу на сограждан. Матерь Божия! Смилуйся! Сына о том же проси. В день рожденья Его дай молиться и плакать о каждом! («Елка в больничном коридоре»)

Кокетливо и чуть Лукав?· извиняясь За некоторую «замысловатость» своих сочинений, помолодев за время чтения лет на сорок, Ахмадулгша легко и вдохновенно творила на сцене Александрийского театра свой особенный, счастливый театр. В этом театре она воспевала огромную ценность частной жизни обыкновенного человека, у которого есть память и любовь к русскому слову. Этого достаточно для тихого счастья среди книг, цветов, друзей, милосердной природы и дивных городов. Всей остальной мороки можно просто не замечать.

Из жизни и творчества этой необыкновенно умной и, разумеется, необыкновенно сильной женщины, можно вынести, по крайней мере, два урока.

Первый - не надо, как Анна Ахматова и Марина Цветаева, грубить мужчинам. Их можно разве что топко укорять и печалиться о несбывшемся. Тогда мужчины окружат, поддержат, принесут дары и вообще будут всячески хлопотать, в тайной Надежде, что за них потом замолвят слово в Вечности.

Второй - не надо в своем творчестве идти навстречу пожеланиям трудящихся. Полвека Ахмаду-лина выслушивала разные укоризны насчет сложности и вычурности своих стихотворений, а сегодня галерка декламирует их хором, зная назубок. Поздравляя Беллу Ахатовну с юбилеем, в конце вечера режиссер Алексей Герман с удивлением оглядел зрительный зал и сказал: «Так мы живы!!» -и зал одобрительно загудел.

Некоторые исторические неприятности, случившиеся на русской дороге между Пушкиным и Ах-мадулииой, в этот вечер совершенно померкли -перед величием и красотой Русского Слова.

Премия «Русский Букер» за 2006 год присуждена писательнице Ольге Славниковой за роман «2017». Выступая по этому поводу, председатель жюри писатель Александр Кабаков заявил, что и вообще «русская литература в прекрасном состоянии, а жанр романа процветает».

Не хотелось бы, однако, вносить в разговоры о литературе тон пустого бахвальства, более уместный в шоу-бизнесе. Современная русская литература находится не в прекрасном, а в приличном состоянии - по сравнению с современным театром или, не к ночи будь помянута, с современной живописью. Пациент жив, принимает посетителей и даже с любопытством смотрит в больничное окно. Однако на улицу пока не выходит… Процветает же, на мой взгляд, не жанр романа, а сочинение толстых книг с надписью «роман». Именно эта надпись всемерно поощряется и критиками и премиями - а какой цветок поливают, тот и вырастает. Для сочинителей рассказов сегодня никаких радостей не припасено, и Чехов с Платоновым в нынешней ситуации остались бы решительно без всяких пирогов и пряников, как остается без пирогов и пряников выдающаяся писательница Людмила Петрушевская, органически не способная производить толстые книги.

Премия же «Русский Букер» в этом году присуждена абсолютно справедливо. Роман Ольги Славниковой «2017» - это настоящая, густая, высококалорийная литература, созданная без всякой оглядки на мыслительные возможности читателя.

С первых же страниц, где герой на вокзале встречает странную, притягательную женщину, изменившую ход его судьбы, на нас обрушится вихрь ослепительно ярких деталей и подробностей жизни. Изобразительная сила Славниковой уникальна, и бытующая в литературных кругах шутка о том, что Славниковой руководит дух покойного классика Владимира Набокова, не случайна. Действительно, и для Набокова, и для Славниковой зрение - главное и основное свойство писателя. О «женской прозе» в случае Славниковой надо забыть - если бы писательница взяла мужской псевдоним, никто бы не догадался о подвохе. Подобно женщинам-летчицам, Славникова, принимая на себя груз профессиональных обязательств, не делает для себя никаких поправок и скидок на природный пол.