Хоморик Этого - Дмитрий Губин. Мораль в GQ

Хватить заигрывать с интеллигенцией. Кумиры былых лет достойны пенсии, но не звания «совести нации». Изменилась и нация, и совесть. Хватит лить слезы по поводу нищеты доцентов-кандидатов: образование - инструмент для зарабатывания денег, а коли, обладая инструментом, ты сидишь без денег - то дурак, и баста. Хватит при слове «культура» закатывать глаза: культура - это не когда читают «Каштанку», а когда на улицах есть урны. Пора убить интеллигента в себе, иначе он воссоздаст в голове советский строй, как СССР благополучно воссоздан в Петербурге.

Пли.

Меня зовут Дмитрий Губин. Отчество - Павлович.

Я родился в 1964 году в Иваново в окружении угрюмых ткачей, разбитных ткачих и любящей родни, не имеющей к первым двум категориям отношения.

В 12 лет понял, что за самовыражение можно получать не только шишки, но и деньги, и начал печататься в местных газетах.

Примерно с той же целью в 1981-м поступил на факультет журналистики МГУ, откуда несколько раз пытались выгнать примерно по той же причине. Окончилось ссылкой в Волоколамск по распределению, в редакцию районной газеты с пробрежневским названием "Заветы Ильича".

В 1987-м уехал в Ленинград. Полгода ночевал на диванчике главного редактора журнала "Аврора", окруженный Зимним дворцом, Марсовым полем и прочими красотами. В результате получил свою дозу великодержавного петербургского шовинизма.

С 1990-го стал ленинградским собкором коротичевского "Огонька" и работал, пока "Огонек" не потух. Параллельно сотрудничал с финским, немецким, японским телевидением, читал лекции, писал статьи и сценарии, координировал какие-то проекты, вел ток-шоу на питерском телевидении - словом, халтурил профессионально, разнообразно и много.

Женился тоже в 1990-м, счастливо. Пасынка зовут Митей. Жену - Тимой (Тамарой Ивановой-Исаевой, если верить ее публикациям).

В 1995-м начал редактировать русско-английскую газету Pulse St. Petersburg, стал главным редактором русской версии. Не сойдясь во взглядах с владельцами на оплату труда, уволился. Несколько месяцев занимался рекламой. Затем купил билет в один конец до Москвы.

С осени 1997 по лето 1999 работал на "Радио России", вел ежедневное ток-шоу Persona Grata, благополучно пережившее 4 кабинета министров, 1 девальвацию и 1 дефолт, а также еженедельные поездки своего ведущего по маршруту Москва - Питер - Москва.

С осени 1999 по зиму 2000 - в «Вестях» на РТР, а затем снова на «Радио России».

С 2002 года вел ежедневное и довольно отвязное шоу «Телефонное право» на «Маяке-24». А когда меня попытались привязать, то свалил сначала в Лондон на Би-Би-Си, а вернувшись (в Англии кормят ужасно), перешел на бесстойловое содержание, то есть главредом в журнал FHM, и на два с половиной года глубоко погряз в гламуре.

Сейчас работаю практически Димой Быковым: то есть уж абсолютно бесстойлово работаю обозревателем в «Огоньке», плюс пишу, руковожу, опять пишу - где только можно.

Фигаро si, Фигаро la.

Сароян как-то написал: зачем глупцы вменяют себе в обязанность быть добрыми, если поделиться им нечем? Вот и я думаю: отчего успешные, обеспеченные, безупречные в своем поведении мужчины начинают страдать, если их жизнь лишена перца, муската и уксуса? Зачем в своих замечательно сшитых костюмах лезут туда, куда пускают лишь нази и бози? Отчего ради приправ отвергают блюдо?

Как-то в летней (и, понятно, дивной) ночи за мной заехал мой друг, фотограф Miguel, по причине жизненной неприкаянности тратящий гонорары на спортивные мотоциклы. На умеренной скорости 150 км/ч мы подъехали к «Пирамиде» на Пушкинской площади.

Было около двух, вид у нас был еще тот.

Miguelito, затянутый в кожу, в мотосапогах, перчатках, шлем на руке, с гривасточкой мордочкой 17-летнего лисенка (на самом деле ему 24, но официанты всегда спрашивают паспорт) - и я, в белых чинос, соломенной шляпе за поясом, гавайке и сандалиях на босу ногу. Плюс, разумеется, чудовище «Хонда», рвущее до сотни за 5 секунд.

Поднимали глаза даже девушки, имеющие обыкновение в таких заведениях по ночам красиво скучать, читая Кундеру или Уэльбека до последней сигареты.

Через столик сидел мужчина в окружении двух спутниц, каждую из которых я бы с чистым сердцем записал себе разом в сестры, жены и деловые партнерши, если б уже не имел жены, сестры и привычки к индивидуальному творчеству. Мужчина был также неплох. Его летний костюм сделал бы честь Сэвил-роу. Живот давил на ремень не более чем пятью избыточными килограммами. Стрижечку «зачесом назад» легко было исправить.