Хоморик Этого - Дмитрий Губин. Мораль в GQ

Все больше прогрессивных молодых людей будут класть жизни на этот священный алтарь. Но не факт, что им с него обломится. Рухнет рынок жилья, молодые вздернут пенсионный возраст (а не вздернут - рухнут пенсионные фонды), в дряблый живот уткнется острый ножик Востока - пирамиды не бесконечны.

Вот почему жить ради будущей ренты - идиотизм. Не идиотизм - вкладываясь в ренту, полагать, что пожить на нее не придется.

Что тогда буду я? Кто буду тогда я? В чем моя функция в мире? Кого я люблю? Нуждаются ли во мне? От чего я действительно счастлив? Что я сделал из того, что никогда не делали до меня? Чем хотел бы заниматься?

О, вот вопросы! Игнорируемые активными, продвинутыми, зацикленными на бизнесе (и на деньгах) молодыми людьми, так уверенными, что придет их день ренты сродни бесконечному дню сурка - они оказываются так спасительны, когда понимаешь, что день не наступит.

Не заботься о том, чтобы умереть комфортно; живи; сгореть на работе - прикольно.

И пусть мертвые хоронят своих мертвецов.

Лишняя пара ботинок королю нужнее, чем нищему. И пересадка из «Гелика» в «Гольф» - как пересадка почки: куда проще из «Жигулей» в метро. Эти банальности не стоят чернил принтера, когда б не пределы действия правила.

- Тебе необходимо время для адаптации в России. Ты вернулся в другую страну. Не лезь на рожон. Плетью обуха - сам знаешь. Ну-ну, расскажи про ценности демократии. Ты и в пятьдесят будешь пробавляться статеечками?

Yes. I will. Буду, блин, да.

Я вернулся из Лондона. Я влетел в страну после Беслана. Я беспомощно тыкал пульт телека, где не осталось ни одного драматического (dramatically) прямого эфира и ни одной из программ, что я любил, в начале года улетая. Я даже не про Парфенова или Шустера. Андрюшу Егоршева, растамана-нонконформиста, с его смешным обзором прессы на НТВ прикрыли тоже, после шуточки о Путине, сказав, что критиковать надо по существу, а не по личности.

Меня, собственно, это все не пугало.

Испытав в нежном возрасте отчаяние после прихода Андропова, когда хватали на улицах за праздность в рабочее время, пережив это продление срока в тюрьме, очень хорошо понимаешь, что такое ноль, пустота, точка отсчета в тупой империи. Глотая смешки стариков, что это - не ноль, а даже подъем. И мой мудрый приятель поэт Толик, передавая Солженицина, завернутого в петров-водкинскую селедочную газетку, говорил: «Имей в виду: прежде чем вступить в борьбу, можно быть отлученным от борьбы».

Диалектика, развитие по спирали.

Наваляв синяков, научившись лечить шишки на лбу фигами в кармане, ты понимаешь, что лишь лавирование позволяет идти против ветра, несмотря на который, мужчина должен делать простые мужские вещи, о которых все знают: строить дома, сажать сады, защищать семью.

То есть превращаться, шаг за шагом, в sugar dad, «сахарного папочку», папика, для которого вторичные признаки пола - первичны. Потому что дома, сады, карьеры, классный секс, дети, счета, машины не могут быть первичны. Ибо единственный и главный признак мужчины - передача себя вперед по времени, бегство от энтропии. В спокойные времена ты передаешь себя через семя, через семью, через слова и дела (и материальный успех здесь - лучший индикатор). Но что же, спасать BMW, когда к подруге лезет подонок? А если друзья обчитались «Тараканищем» - валить в «Единую Россию»? И если самарский губер завидует Монике Левински - что, становиться в очередь к гаранту? В скромном платье из черного ситца?

Ребята, меня полгода не было среди вас. Вы мне теперь говорите, что вертикаль укрепилась и что правят бал из-за «стенки» (для простодушных: кремлевская стена). Вы приводите в пример Шустера, который после похорон «Свободы слова» остался на НТВ, дабы не быть отлученным. Вы сочувствуете, узнав, что из моей статьи, написанной для политического журнала, сняли абзац о том, что если после Беслана общество не задается вопросом об эффективности работы Путина, это значит, что оно боится Путина больше, чем террористов.

Но я не знаю имен живущих за стенкой - или орущих из-за нее. Я вижу страх в конкретных людях, среди которых много мне близких. Я не знаю, кто составлял списков разрешенных и запрещенных ньюсмейкеров - но знаю имена коллег, у которых они есть. Мои тексты, кстати, цензурировали тоже не безымянные Медведев и не Сурков. И вот мы смеемся, говорим о том, что во всяком безобразии следует соблюдать приличия, но на прощание я ловлю мимолетный взгляд: понял ли я, что плетью обуха? Знаю ли, что лишь дебилы идут в отлученцы?