Михаил Серегин - Годен к строевой!

Транспорт взревел недуром и неожиданно для всех выскочил на ровный участок дороги.

Мудрецкий посмотрел на часы. Без десяти.

- Все в машину, немедленно!

Они успели. Успели к сроку!

Вываливаясь около ворот парка из кабины, Юра улыбался. Вошел в кунг. Натоплено, аж жарко. На топчане развалился клювоносый Кобзев.

- Здоров, ну и погодка.

- Да, - Мудрецкий плюхнулся на стул. - Толкать пришлось.

- Все, расписывайся в журнале, я сваливаю.

Мудрецкий молча расписался.

- Готово.

- Отлично. Счастливо подежурить.

Евздрихин выдохнул:

- Спасибо, Костя. Успели. Теперь молчок, понял? Держи бабки.

- Петр Петрович, какие проблемы, - басил выложившийся Кикимор. - Катайтесь на здоровье, - пять сотен ушли к дембелю в карман.

Движок они перекинули минута в минуту. Как и рассчитывали. Вырвали один, вырвали другой. Поставили. Шито-крыто. Без оборудования, что есть в боксе, и не справились бы вдвоем. А так лебедка по рельсам бегает, кран в миниатюре. Главное, не суетиться.

Вроде обошлось.

- Поехали, до казармы довезу.

Прапорщик не скрывал своего удовлетворения, запуская новенький двигатель.

- Слышишь, как работает? Поет!

Заботин прибежал в офицерское общежитие - длинный одноэтажный барак на краю села Чернодырье - и передал приказ комбата явиться всем офицерам в расположение части.

Только что притопавшему из наряда Мудрецкому так хотелось к своему взводу, что он не постеснялся произнести несколько нехороших слов. Тем более что остальные матерились куда более грубо.

Стойлохряков рвал и метал, и металл рвал тоже. Три фрагмента стальной ручки бегали между пальцами до тех пор, пока на плацу не застроили весь батальон, все триста человек.

Начальник штаба Холодец подал команду: «Смирно!»

Комбат, выйдя на середину, «Вольно» не откатил.

Никто не знал, чем вызвано столь спешное построение.

Бабочкин шептал на ухо стоящему перед ним в строю Валетову:

- Не иначе война!

- Если б война, вокруг бы были одни грибы.

- Какие грибы?

- Ядерные.

Бабочкин перекрестился.

- Скажешь.

Комбат прочистил горло.

- В батальоне ЧП! Мне только что звонили из штаба дивизии с Киржей. Оказывается, у нас в столовой плохо кормят! - Пузо комбата колыхалось, а сам он распалялся все больше. - Сынки, да вы знаете, что такое голод?! Вы же понятия не имеете! Выйдите, пожалуйста, выйдите, кто писал анонимку! Я этому человеку ничего не сделаю, я только хочу в его глаза посмотреть. Пусть он мне скажет при всех, что у нас хреновая жрачка!

То ли среди выстроенных военнослужащих не было того, кто сочинил и неведомым способом отправил кляузу в дивизию, то ли комбат отпугивал своим страшным видом потенциального признанца, то ли словам командира о том, что тому, кто выйдет, «ничего не будет», таинственный аноним не верил. Роты застыли в строю, словно каменные.

Леха знал про себя, что это не он. Нет, точно, он не мог. И Фрол не мог.

- Химики не виноваты! - выкрикнул Простаков во всю глотку.

Кто-то хыхыкнул, но батальон не заржал, чувствуя настроение предводителя.

Мудрецкий стоял справа от него и повернул голову.

- Молчи, - шикнул он.

- Извините, - начал оправдываться Алексей.

- Вижу, никто не выходит. Ладно, скажу в массу! Запомни, товарищ нехватчик, говно может сделать один, а разгребать его всем миром. К нам пообещали направить комиссию из округа. С завтрашнего дня начнем усиленно готовиться. Химики, на месте! - рявкнул Стойлохряков. - Остальные - разойтись!

Майор Холодец подбежал к отдельному взводу.

- Кто сказал?

- Я! - гордо ответил Леха, делая шаг из строя. - Рядовой Простаков!

- Вы не понимаете важности воинской субординации, товарищ недавно военнослужащий.

- Честная служба - крепкая дружба. Правдиво служить - классным воином быть!

Подошел комбат.

- Откуда это?

- Устав внутриказарменной службы капитана Большебобова.

Стойлохряков оскалился.

- Знаю такого. Славна армия пидормотами. Лейтенант Мудрецкий, за мной в штаб. Личный состав - в казарму. Рядовой Простаков связывает вместе пять ломов и начинает мести плац.

- Ничего себе, да как же ломами-то?… - Леха не знал, куда ему деваться.

- Разговоры, - набросился на него Холодец. - Перед тобой командир части, а не чего-нибудь там между ног болтается! Молчать должен, словно глухонемой. И нечего мне глазки красные строить, словно животное какое с рогами и копытами!

В штабе батальона, небольшом двухэтажном зданьице старой постройки, кабинет Стойлохрякова занимал половину верхнего этажа, но не выглядел огромным, когда в нем находился его хозяин.