Михаил Серегин - Годен к строевой!

- Ура! Ура! Ура! - прокричали траванувшиеся парни.

Комбат смотрел на стремительно выходящий из строя наряд и лихорадочно соображал, что надо предпринять, и надо ли вообще. Ведь если предпринять, то шум поднять придется. Пусть уж лучше все тихо закончится, и он просто позвонит на завод и скажет им, чтобы шли куда подальше со своим изделием. Естественно, надо отгрузить рапорт наверх, что испытания неудачны, но с военнослужащими все обошлось. Ведь кто-нибудь из них сейчас накроется… Хорошо, если один, а вдруг десять? Да нет, не должны, доза смешная.

Не в силах сдерживать порывы гомерического хохота, вслед за Валетовым перед строем выполз дембель Агапов.

- Сыны, - обратился он, встав рядом с комбатом на полусогнутых коленках и хватаясь за низ живота. - Едем в Самару трахать баб!

- Е!

- Едем, да!

- После нас ни одной целки!

- Ха-ха, - рассмеялся с остальными комбат. - Клевая идея, пацаны. Сейчас подгоним «шишигу» - и все в Самару.

Мудрецкий опешил. От кого-кого, но от подполковника он такого не ожидал.

- Чего встал? - шептал на ухо Стойлохряков лейтенанту. - Бегом за майором Холодцом. Повезете всех этих опиздолов в парк.

- А как же Самара?

- Какая на хрен Самара! Бегом, студент!

А в это время в машинном парке дембель Кирпичев пыхтел под служебным «уазиком», цепляя тросом готовый к демонтажу двигатель. Его тошнило с обеда, но до блевоты дело не дошло. Сейчас почему-то во рту постоянно скапливалась слюна и приходилось беспрестанно сглатывать или сплевывать, одновременно пробивало на «хи-хи».

- Товарищ прапорщик, - громко спросил Кикимор, обращаясь к Евздрихину, склонившемуся над капотом своего личного «УАЗа».

- Чего тебе?

Кикимор начал посмеиваться.

- А вы знаете, как ежики трахаются?

- Знаю, смотрел «В мире животных». Ежиха шкуру свою вверх поднимает, как баба подол.

- Все-то вы знаете, товарищ прапорщик, - смеялся Кикимор.

- Все, да не все. До сих пор не пойму, как она их, колючих, рожает. Хитин у нее там, что ли?

- Чего?

- Того. Из него у рака панцирь сделан. Ты давай не разговаривай. У нас времени мало. Всего полчаса осталось, можем не успеть двигатели перекинуть.

- Обязательно успеем, товарищ прапорщик, - Кикимор лыбился. Он не дурак. Он все продумал. Химики никак не должны вовремя заступить в наряд.

Майор Холодец быстро подошел вместе с лейтенантом к комбату, который продолжал разговаривать с хихикающей толпой. Химики стояли кружком и бурно обсуждали, что ждет самарских девушек с их появлением на улице.

- Командуйте, лейтенант, - громко и зычно приказал комбат «пиджаку», стараясь пронять отравленных.

Тяжело выдохнув застоявшийся в легких воздух, лейтенант скомандовал: «Становись!»

Расслабившиеся бойцы сделали вид, что подобрались - нехотя шевельнулись и опять стали вольно. «Пиджака»-лейтенанта никто в расчет не принимал.

Действительно, авторитета среди бойцов Мудрецкий пока не нажил. Сегодня он, наверное, первый раз говорил перед строем громко - спасибо водке, до этого мямлил себе под нос без каких-либо надежд на исполнение приказа.

- Становись, я сказал! - Присутствие старших офицеров придало ему борзоты.

Толпа вяло преобразилась в подобие строя.

Мудрецкий сам встал почти «смирно», приложил ладонь к голове и как можно четче произнес:

- Взвод, слушай приказ. Заступить в суточный наряд по парку с 18.00. Старший наряда лейтенант Мудрецкий. Старший первой смены сержант Батраков.

- Товарищ лейтенант, а как же Самара? Там же полный город целок…

Комбат не на шутку рассвирепел. Он видел, как состояние военнослужащих не только стабилизировалось, но и начало улучшаться, и решил пронять отравленных своим мощным басом:

- Батраков, ты сам-то хочешь нетронутым остаться? Или мне, вашу мать, пригласить сюда роту контрактников из десантно-штурмовой бригады? Они вас сами в женщин превратят.

Лейтенант продолжал:

- Старший второй смены старший сержант Агапов.

Агап, которого за чистоплотность и благоухание одеколонами иногда называли «ваше благородие», молчал.

- Старший сержант Агапов! - В голосе лейтенанта появилась злость. «Может, и хорошо, что напился, - про себя подумал Мудрецкий, - а то вряд ли бы так рявкнул, будучи трезвым». - Солдат, услышав свою фамилию, должен громко и четко произнести «Я!». Старший сержант Агапов!

- Мы-ы, - вяло промычали толстые губы.

Баба Варя снова вывалился вперед и запищал:

- «Ваше благородие» говорят, что они согласны с тем, что они - это они, - после чего самостоятельно вернулся на место.