Михаил Серегин - Годен к строевой!

- Я.

- Он недавно служит, - спохватился комбат.

- А мне не нужно знать, сколько он служит. Я вижу, как он пьет. Молодец. Видишь, на ногах стоит. Солдат сражение ведет, не сдается.

- Так точно, - подтвердил Фрол и снова боднул головой стену.

- Помню, в Афганистане залегли мы на голых камнях. «Духи» поперли. Орут про своего Аллаха. Вылезло человек сто, а у меня во взводе двадцать четыре пацана. Думал, конец, - генерал пропустил еще стакан, «закусил» мануфактуркой и продолжил: - Начали бить их. Я вначале и не понял, в чем дело-то. А что бы вы думали, прет, вот прет на меня, метров сто осталось. Ну, с такого расстояния я ему, встань он раком, в очко попаду с закрытыми глазами. Идет, орет, борода, чалма, платье серое, вся фигня. Палит во все стороны. Бью в корпус одну, другую. Куски мяса от него отлетают, а он все вперед и вперед, как робот, зомби. Всех мы их там и положили. Обкуренные, черти. Вторую волну бы не сдержали. Патронов бы не хватило. Я повеселился, два рожка выпустил и могу поклясться, ни одной пули зазря не израсходовал. Семнадцать их унес, но ложились они тяжело, ой тяжело. Прошли по полю боя. Добили кой-кого, понятное дело. При обыске нашли с полкило кокаина. А у нас дрянью все баловались.

- И вы, товарищ генерал? - Фролу стало интересно.

- Война, сынок, на то и война, чтоб людей убивать да калечить. Под суд нас не отдали только из-за того, что мы сотню положили.

- А на гражданке вы чем занимались?

- Охотой и женщинами.

- И на кого охотились?

- На женщин.

Помолчали.

- В Германии у меня случай был, - подполковник закрыл глаза, чтобы лучше представить события далеких дней. - Закорешился я с одним немцем, Гюнтер зовут. Он возьми меня на выходные и пригласи в Лейпциг, к себе домой. Ну, вроде как и в гости, и на экскурсию. Разве плохо? Поехал с женой. В штатском, конечно, по-немецки я неплохо тогда говорил. Шмотки на мне все ихние, рожа на бюргеровскую смахивает. От русского внешне ничего не осталось. Бабы наши языками зацепились. Со стороны посмотришь - две подружки, ети их обеих. Ну не слушать же? Пошли в забегаловку. Пиво, понятное дело.

Гюнтер, он габаритами почти как я, но на пиво тренирован невероятно, поди, с детства вместо мамкиного молока пиво посасывал, только тогда я еще не знал, на что он способен.

Вошли в бар. Он там завсегдатай, все его знают, здороваются. Я тоже башкой киваю. Сидим пьем, никого не трогаем. И тут заходят, вот как в кино, тройняшки. Слышь, Федя, тройняшки.

Фрол повернулся к офицерам.

- Меня зовут Фрол, - сказал, как отрезал. Только отрезал тупым ножом мягкий батон. Больно уж расплывчато.

- О, парень, тебе хватит, - генерал рассмеялся. - Гляди, комбат, как мы его накачали.

Стойлохряков не обращал внимания и продолжал:

- Три братца местные, знаменитые алконавты - профессионалы, и с Гюнтером они не в ладах. Пузатые страсть. Мое брюхо против ихних - пупок. Как вошли, тут же стали задирать Гюнтера. Не вытерпел он. Согласился.

Сели друг против друга. Один из тройняшек и он. Выбрали самый крепкий сорт пива, какой был в баре, градусов шесть, может, семь или больше, не помню точно, и начали.

Народ собрался вокруг столика. Ну как же, аттракцион. Музычку включили ненавязчивую, тихонечко, свет над столиком приглушили. Обстановка самая та.

На шестом литре одновременно встали отлить. Вернулись, продолжили.

Понятно, я за Гюнтера болею. Только смотрю, дело плохо. Уплывают его пятьдесят марок. Шатается. А по правилам за стол хвататься нельзя, пол-литровую кружечку ставить не выпитой нельзя. Пить залпом. Между подходами паузы по пять минут, чтоб усвоилось.

На девятом литре слетел он со стула, я его еле удержал, а он же тяжелый, как тут не матюгнуться. Пузатый деньги сгреб и, если бы не братья, тоже свалился бы, а так его в сторонку отсадили и на меня смотрят. Скалятся, уроды, на Гюнтера показывают и говорят так членораздельно, не хочу ли, мол, я отыграться за приятеля.

Я им: «Я, я», вытаскиваю из кармана двести марок и кидаю на стол. На хорошем немецком соглашаюсь, но говорю, что правила будут русские. Стоят, укатываются, в лицо мне пальцами тычут. А мне за Гюнтера обидно. И зло взяло. Говорю, с каждого по двести - и я перепью этих двоих трезвых, вместе взятых. Рисковал, конечно. А они примолкли. Что, спрашивают, за правила?

Правила, говорю, очень простые. Мешаем пиво с водкой один к одному, если один из вас упадет, вы оба проиграли. Остальные условия меня вполне устраивали.

Услышав про водку, фрицы притихли, а отступать некуда, и публика требует. Вдвоем-то одного русского можно перепить.