Галина Романова - Грешница в шампанском

– Если! – фыркнул он, правда, без былой убежденности.

– Не изменяла! И не смей меня подозревать! – заорала она и продолжила: – Если я не изменяла моему мужу и ухитрилась от него забеременеть, то почему его родители сообщили ему о его бесплодии?! Нет, Сереженька, никаких соображений? А анализ ДНК я все равно сделаю, когда родится НАШ малыш. Ты готов?!

Сергей теребил в руках свитер, неуверенно поглядывал на жену и лихорадочно перебирал в памяти события того дня, когда родители сообщили ему о его недуге. Там что-то было такое скользкое, вязкое, они как будто на болотных кочках толклись оба. Как-то неуверенно начала мать, потом подхватил отец, они переглянулись, словно искали поддержки друг у друга. Он-то тогда счел, что им тяжело сообщать ему такое, а дело-то могло быть и не в этом. Они ведь запросто могли ему соврать, чтобы отговорить от женитьбы, чтобы при случае выставить Надежду в невыгодном, страшном для него свете. Это могло быть? Могли они пойти на это ради того, чтобы разорвать их союз?

Запросто! Он похолодел душой и телом. Они могли сотворить это зло, не понимая, что оно начнет плодиться и множиться, что найдет выплеск в том, что он убил человека…

– Зачем же я тогда его убил, Надя?! За что?! – он без сил рухнул на кровать, уронив руки меж коленок, и зажмурился. – Зачем же я тогда убил его?!

– А вот этот вопрос я тоже хотела бы задать твоим родителям.

Выдержка изменила ей окончательно, голос сделался противным, едким, прорвалось-таки сквозь приличия истинное отношение ее к его родителям.

Родители, увидев их вместе на пороге своего дома в столь поздний час, не обрадовались. Причем недовольства своего и не пытались скрыть. Мать Сергея тут же подобрала губы, плотнее запахнула халат на груди и начала срывать бигуди с волос.

– Позвонить было нельзя? – скроил недовольную мину отец, вздохнул и отступил от двери. – Ну проходите, коли явились.

Надежде и приглашения было не нужно. Она бы штурмом взяла эту неприступную крепость, если бы их не пустили. Сейчас или никогда, решила она. Пусть куксятся и возмущаются сколько угодно. У нее семья рушится, какие могут быть условности?

– Ты пьян?! – ахнула мать, поцеловав сына в щеку. – Сереженька, что стряслось?! Ты пил?

– Да, ма, я пил, – с вызовом произнес он, виновато посмотрел на жену, ища у той поддержки. Та промолчала, пришлось выкручиваться самому. – Я давно уже взрослый мальчик и могу позволить себе рюмку-другую.

– Но ты же за рулем! – возмутился отец, открывая перед ними двери гостиной. – Ездить пьяным за рулем – это преступление!..

– Не самое страшное, поверьте, – вдруг не совсем учтиво перебила его Надежда.

– Что вы хотите этим сказать? – чопорно отозвался отец, даже не глянув в ее сторону.

Он почти всегда называл Надежду на «вы», тем самым обозначив для нее раз и навсегда определенную дистанцию. Вот – ты, а вот – мы, как бы подчеркивал он, и дальше этого рубежа тебе хода нет.

– Я хочу сказать, что это не самое страшное преступление, которое может быть совершено им, вами…

– Милый, что такое говорит эта женщина?! – ахнула мать, непонятно к кому обращаясь, «милых» для нее в этой комнате было теперь двое. – Как она может говорить с тобой в таком тоне?!

Ага, стало быть, к мужу обращалась, не к сыну. Тот, к слову, упорно, держался за спиной супруги, даже за руку ее держал. Словно боялся, вот выпустит ее из рук, и все – и решимости ноль, и сил также. Либо убежит отсюда, либо упадет.

– А в каком тоне я должна говорить с людьми, которые натворили столько бед? С людьми, которые не думали, когда…

– Надюша, погоди, не гони лошадей, – шепнул ей на ухо Сергей, подергав за пальцы. – Присядь, пожалуйста.

Мать тут же рухнула в кресло, ухватившись за сердце. Тут же затребовала воды, лекарства и начала причитать, вспомнив все. И его неудачную женитьбу. И то, что они его предупреждали. Уговаривали не торопиться. Они ведь так и знали, что хорошего ждать не приходится в таком мезальянсе, и вот оно стряслось.

Отец ей подыгрывал, так же уронив себя в кресло напротив, правда, держал обеими руками голову, будто та норовила расколоться на части от такой вопиющей наглости со стороны невестки.

Мыслимо ли? Ворвалась к ним в дом в неурочное время. Ведет себя вызывающе, не позволяя им вставить слово. Да еще и обвиняет их в чем-то.

– Дорогая, может, вызовем «Скорую»?! – обеспокоился глава семейства.

«Дорогая» продолжала разыгрывать сердечный приступ. Стенала, хватала из рук сына стаканы с водой, мензурки с лекарством. Театрально стучала зубами о стекло, смахивала с глаз несуществующие слезинки. Доигралась до такой степени, что сын перепугался. Трясущимися руками выгреб из секретера коробок с лекарствами и начал шарить в упаковках, пытаясь найти что-то, что способно было спасти мать от смерти.