Галина Романова - Грешница в шампанском

– Не скажи, дорогая, – вспыхнул тут же Кагоров. – Нашелся-таки один прекрасный человек, которого она полюбила всем сердцем и которому открыла всю себя! Разве не так? Она способна была любить, оказывается! Способна! Ты-то это узнала много раньше, а я вот – идиот, только теперь! Что скажешь?

Она ежилась минут пять, не решаясь ответить. Потирала руки в перчатках, будто стояла на морозе трескучем, а не в жарко натопленном салоне автомобиля сидела. Прятала подбородок в воротник шубы, надвигала поглубже шапочку. И все молчала и молчала. Кагоров не выдержал первым:

– Что скажешь, Надя? Ты ведь знала о ее любви?

Она неопределенно дернула плечами, пробормотав едва слышно:

– Что вы хотите этим сказать, Дмитрий? Я вас не понимаю.

Опять двадцать пять!

– Я хочу сказать, что у моей жены был роман с твоим мужем! – рявкнул он, начав лупить по баранке руля. – Они… Уж не знаю его чувств к ней, но она-то любила его, и еще как! Все ее подруги в модельном агентстве осведомлены о ее великом чувстве! Все, кроме меня!.. Так вот, ты узнала и решила от соперницы избавиться. Разве я не прав? Отвечай! Это ведь ты отравила ее?!

– Оставьте меня в покое, – очень медленно выговаривая каждое слово, произнесла она, едва открывая рот. – Я не убивала вашей жены, клянусь вам. Обо всем остальном… Я не желаю с вами разговаривать. Все! Я ушла…

И ушла ведь, оставив Кагорова с носом. Просидев остолбеневшим идиотом, которого оставила с носом какая-то вертихвостка, Кагоров решил вернуться к Саше и обсудить с ней все. Баба умная, дельная, авось сообща они с ней что-нибудь да придумают. Только-только заглушил машину, как в кармане завопил мобильный.

Номер был незнакомым, отвечать не хотелось, и все же он, помедлив, ответил:

– Да!

– Митек, привет, – раздался в трубке женский голос, показавшийся знакомым.

– Привет, а кто это? – он честно силился вспомнить, но, расстроившись встречей с Надеждой, так и не смог. – Кто звонит?

Он только успел, покопавшись в памяти, подумать о надоедливой Каныгиной, как ему представились:

– Это Стаська, Мить. Привет, – она виновато задышала в трубку. – Злишься на меня, да?

– Ах, вот кто обо мне вдруг вспомнил! – протянул он с обидой в голосе. – Вот кто решил мне позвонить! А что вдруг? Совесть заела? Или соскучиться успела на нарах?

– Ага!

– Что «ага»?

– И то и другое, Мить. И совесть заела, и соскучилась. Не приедешь сейчас ко мне?

– С чего это вдруг?

Кагоров сразу насторожился. Он дал себе зарок держаться от сестер подальше. Вот прямо как старшая из сестер выбралась из его машины, так зарок и дал. Но забыл, что жидковатым он был на зароки. Жениться-то ведь тоже не собирался, а уже успел предложение сделать.

Так и теперь. Стоило Стаське начать канючить, как она по нему соскучилась, какой сволочью себя считает после всего, что произошло, как жалеет его, сердечного, и Кагоров размяк, поплыл, тут же забыв обо всем. И про зароки свои забыл, и про то, что жениться вроде уже как собрался и детей завести.

– Соскучилась она! – проворчал он уже много мягче. – А о моих проблемах думала, когда сдавала меня с потрохами? Кстати, как номер мой мобильный раздобыла?

– Митенька, ты совсем как ребенок. – Стаська зазывно рассмеялась, а у него внизу живота тут же все судорогой свело. – Кто меня за визитками посылал? Вот я тогда одну для себя и припасла, милый. Приезжай, а! Мать я сейчас куда-нибудь спроважу, покувыркаемся. Кто знает, может, в последний раз! Запоминай адрес.

«Конечно, в последний раз», – раскаялся он запоздало. Он же жениться собрался, ему теперь не до девок вроде Стаськи. В первый и последний раз он едет к этой взбалмошной девице. И ехать-то куда! Чуть ли не в другой конец города! Когда-то он туда еще доберется? Может, пока доедет, окончательно опомнится и повернет обратно, а?

Не опомнился и не повернул, хотя и ехал целых сорок минут, без конца застревая на светофорах. Поднимаясь по лестнице к квартире Таисии, поздоровался поочередно с тремя тетками: между первым и вторым этажами, между третьим и четвертым и на лестничной клетке, где жила Стаська. «Будет теперь у старых перечниц тема для сплетен», – со шкодливым смешком подумал Кагоров. Ой, сколько разговоров будет! Ведь последняя старуха видела, как он, не позвонив в дверь, сразу открыл ее и вошел. Она же не знала, что уговор у них со Стаськой такой имелся. Она так и сказала ему:

– Входи, дверь запирать не стану. Буду в ванне отмокать, тебя дожидаясь…

Где же тут было ему передумать и повернуть обратно! Всю дорогу только и делал, что представлял ее – нагую, в мыльной пене.