Ильясов Явдат - ЗАКЛИНАТЕЛЬ ЗМЕЙ

- К тому же он будет писать для судьи ученый трактат по алгебре,- подсыпал яду жестокий Юнус.

- О! Час от часу не легче. Он совсем нас погубит. Что же делать, а?

- Я тут... хочу изучить, опровергнуть...- Юнус показал ему книгу.

- Ты?! О боже!- Громкий хохот чуть не разодрал Зубейру нутро, а дворецкому - слух.- Мой дорогой! Лучше не пробуй. Поздно. Я всю жизнь занимаюсь алгеброй - и то иногда захожу в такой тупик, что хоть бейся головой о стенку.

- Тогда,- прохрипел огорченный Юнус,- на что мне эта дурацкая книга, куда ее деть?

- Оставь. Мухамед-аль-Хорезми? Загляну, полистаю.

Не доводилось.

Дворецкий слукавил:

- Я купил ее за шесть дирхемов.

- Хорошо. Уплачу. Когда-нибудь.- Он снова упал на кошму.- Может,- потер Зубейр ладонью низкий лоб,- пригласить его в медресе, испытать - и осмеять всем собранием? Нет, опасно. Если он и впрямь учен, то сам осмеет всех нас. Позор на всю страну! Позор, позор... Слушай!- вскинулся Зубейр.- Ты не заметил: нет ли у него... какого-нибудь изъяна? Порока? Дурной привычки?

- В двадцать два года?

- Ну, кто знает! Вспомни, каким негодяем ты был в двадцать два, А вдруг он мужеблуд или пьяница?

- Не похож. Даже хашиш не курит, стервец.

- Жаль. Повременим. Когда он приехал?

- Вчера.

- Э! Подождем. Если в нем есть червоточина, он успеет скоро ее проявить. А ты - наблюдай. Старайся заметить что-нибудь, за что можно уцепиться - и раздуть на весь Туран. Или, лучше всего, сам постарайся завлечь его в ловушку. Без женщин-то он, наверно, не живет? Подсунь ему дочь. Пусть она побудет с ним - и поднимет крик: он, мол, взял ее силой, нарушил девичью честь.

- Не выйдет, приятель! Ее девичья честь уже давно нарушена.

- Ну, это можно подстроить...

- Перестань! В тюрьму затолкать меня хочешь? Забьш, кто у него покровитель?

- Да-а,- уныло вздохнул Зубейр.- Судья судей - не уличный сторож. Ну, не горюй! Что-нибудь да придумаем. Все равно мы его доймем.

- Ну?

- Изведем, не сомневайся. Не впервые. Алгебра, алгебра, алгебра! Альмукабала. Пиши, любезный. Пиши свой трактат...

***

Вечер. Омар зажег светильник, и тотчас же из сада тучей налетела крььлатая нечисть. Мохнатые рыжие бабочки. Тонкие существа в белоснежных платьицах-крыльях. Жуки всевозможные.

Омар с детства до омерзения терпеть не мог мух, мокриц, червей, букашек. Какой-нибудь безобидный жучок, попавший за шиворот, приводил его в ужас, как скорпион. Лишь муравьи не вызывали у него отвращения. Они казались добрыми, умными, чистыми. На садовых дорожках он смотрел себе под ноги - не наступить бы на весело снующих муравьев.

...Ошалело металась летучая нечисть вокруг светильника, обжигалась, падала, взлетала вновь - и, конечно, лезла за шиворот. Нет, не дадут работать! Омар отставил светильник к дальней стене, и весь рой насекомых переместился вслед за пламенем.

И тут Омар увидел чудовище. Медленно перебирая лапами, приникнув долу, оно по-кошачьи кралось вдоль стены. Прыжок!- и нету жучка. И началось побоище... Он долго следил, не шевелясь, за большущей жабой (как она попала сюда?), прямо-таки потрясенный ее невероятной прожорливостью. Нацелится, прыгнет: чмок!- и нету жучка. Нацелится - чмок!- и нету белой сказочной феи с шелковыми крылышками. Златоглазками, кажется, их зовут?

Этих коварных великолепных фей она пожирала десятками. Но не боялась и крупных темных жуков, закованных в твердый панцирь. Они отчаянно сопротивлялись. Проглотив очередного такого громилу, она опрокидывалась на спину и хваталась лапками за брюхо: видно, жук царапал ее изнутри толстыми зубчатыми ногами. Но через миг-другой серая хищница опять бросалась в бой...

Можно позавидовать жабьему пищеварению. Интересно бы вскрыть, посмотреть, как устроен у нее желудок. Человеку бы этакий. А то иной съест сочную сливу и корчится от боли, несчастный. Вообще жаба - удивительное творение природы. Она достойна если не любви, то уважения. Кто еще, при столь безобразной внешности, обладает столь звонким голосом, рассыпающимся ночью задумчиво-долгой нежной трелью? Не то, что гнусно-утробное кваканье ее сестры лягушки.

Он не стал работать, чтоб ей не мешать. И светильник не стал гасить. Пусть жаба поохотится всласть. На рассвете, проснувшись, взял во дворе совок и веник и осторожно вынес ее в сад. Живи и радуйся бытию, божье создание.

***

Учен, а прост, душевен. Свой. С ним легко, хорошо. Таких бы побольше! А то чуть иной запомнит пять-шесть изречений из корана, уже воротит нос от нас, серых неучей.

Надо его предостеречь: Юнус затевает что-то злое. Когда человек сознает, за что ненавидит, это страшно; трижды страшнее, когда человек ненавидит кого-то слепо и тупо, лишь за то, что тот - "какой-то не такой". Он может зарезать спящего, задушить, влить яду в ухо...