Ильясов Явдат - ЗАКЛИНАТЕЛЬ ЗМЕЙ

"Быть всегда готовым оказать должную помощь, заботливо относиться к больному, хранить врачебную тайну..."

- Собирайся! - гневно крикнул визирь.

Именно в таких горячих случаях правители, не обладающие логикой и припертые к стене, бросают на плаху тех, кого не могут одолеть умом.

Но Изз аль-Мульк все-таки сын великого Низама аль-Мулька:

- Там дети кричат в огне!

Эх, если б не клятва...

- Если я не сумею их вылечить, меня не казнят за неумение? И если сумею, не обвинят в колдовстве?

- Боишься?- Визирь знает, чем уязвить Омара Хайяма.

Он думает, что знает. Ничего он не знает.

- Нет, просто любопытно. Ведь в этой стране что ни сделай - все худо. Лучше ничего не делать.

Воины из охраны визиря, не утерпев, разожгли во дворе, очищенном от снега, большой костер.

- Мои последние дрова,- проворчал недовольный Омар. - Грабители.

Двор наполнился дымом, и дым поплыл над соседними дворами. Кто-то из соседей сунулся было узнать, что тут происходит, но Ораз, слонявшийся у ворот, обрушил на него такой "грох в горох", что бедняга бежал, не оглядьпзаясь, до самого базара.

И объявил на базаре, что безбожный лекарь прячет у себя шайку Черного Якуба.

Запыхавшийся мухтасиб с подручными, намеренные схватить разбойников вместе с их укрывателем, испытав на себе жесткую силу туркменских плетей, скромно удалились. Приезд визиря скрыть не удалось. Весь город забурлил: к звездочету-то нашему... его светлость... Значит, он опять входит в силу.

Беспокойно завозились, заметались в своих теплых уютных жилищах окружной правитель и городской, имамы, ишаны, торговцы.

- Эх! - спохватился кто-то.- А я лишь на днях перестал здороваться с ним.

- Я денег не дал, когда он просил в долг сто динаров.

- Кто мог подумать...

- Сказано: не плюй в колодец...

- Поистине, ему покровительствует сам шайтан.

Пока на базарах, в домах и мечетях шли пересуды, светлейший визирь безуспешно боролся с непокорным лекарем:

- Не тяни! Иначе я увезу тебя силой.

- Вези,- усмехнулся Омар.- Не забудь сковать мне руки за спиной и подвесить к ним колоду. Вот уж в таком-то виде я непременно вылечу твоих болящих.

...Если б не клятва.

- Ну, чего ты хочешь? - взвизгнул Изз аль-Мульк. Схватил кувшин: бульк-бульк, подумав, что в нем - вода. II задохнулся, хлебнув ячменной водки.

- Не надрывайся, милейший. Цвет лица у тебя сейчас опасный, сине-багровый, как свекла. Как бы мне еще тебя не пришлось лечить от удара. Надо бы кровь пустить. Чего я хочу? Я хочу спросить: где же они?

Кто? - в слезах выдохнул визирь. У него под горбатым носом повисла прозрачная капля.

- Ну, те, которые меня судили. Где они все? Шейхи, имамы, улемы. И прочие достойные служители правой веры. Где их священные заклинания? Или голос у них сел от приторно-сладкого шербета? Почему эта орава не возносит к престолу аллаха чудодейственных молитв о незамедлительном исцелении их блистательных высочеств от оспы?

- Возносит,- отер визирь свой внушительный нос.

- И что?

- По воле божьей...

- ...царевичи продолжают хворать? Но, раз уж так хочет сам бог, смею ли я, ничтожный, идти наперекор его воле?

- Не издевайся,- взмолился визирь.

- А! - Узрев, что его и впрямь сей миг может хватить удар, Омар произнес уже совсем по-другому, без яда, скучающе: - Пять тысяч динаров.

- Что? - очнулся визирь, услыхав наконец нечто знакомое, родное.

- Видишь ли, о достойный,- устало вздохнул Омар.- С царской властью теперь у меня дела как у сезонного работника-строителя с заказчиком: я делаю - вы даете деньги, даете деньги - я делаю. Что будет с ней, этой властью, через год, через десять лет, через сто, меня не волнует. Она у вас, и вам виднее.

Усами я мету кабацкий пол давно,

Душа моя глуха к добру и злу равно.

Обрушься мир,- во сне хмельном пробормочу:

"Скатилось, кажется, ячменное зерно". Омар вылил в медный тазик кувшин ячменной водки.

- Отсчитай сюда пять тысяч динаров.

- Зачем же - в нее? - удивился визирь, доставая из ковровой сумы большой тяжелый кошель и морщась от горького водочного духа.

- Чтоб смыть заразу.

- Я не хворый, можешь поверить! И деньги эти - из моей казны.- Визирю полегчало. И пар спиртной его развеселил и, главное, раз уж разговор зашел о золоте, значит, можно поладить с упрямцем. Именно неподкупной его твердости стоять на своем визирь и боялся, когда скакал во всю прыть по заснеженным дорогам в Нишапур. Теперь дело иное. Омар, конечно, человек неуживчивый, но врач редких способностей.- Возьми, тут как раз пять тысяч.