Книга без названия

Говорят этого самого Курьера в тайне побаивается и сам Великий Вождь Мирового пролетариата, но Лаврентий Берия уж точно при встрече с ним ежился, и это продолжалось с того самого дня, как он стал наркомом Внутренних Дел.

Это был самый радостный день в его жизни: он достиг той вершины, о которой и не мечтал в начале пути.

… Ярко сияло солнце. Лаврентий выскочил во двор Кремля и направился к своей машине. Его ждали шофер и охрана. Он шагал мягкой походкой танцора.

- Лаврентий! Поди-ка сюда.

Не веря своим ушам, Берия повернулся в ту сторону, откуда его так фамильярно окликнули. Там стоял худой старик в заношенной неопрятной одежде. Даже очки без одной дужки - там шнурочек. Берия его видел и раньше в коридорах Кремля, но принимал его за чернорабочего. Но как он смеет?

- Оглох что ли? Поди, раз говорят, - поманил тот пальчиком. Берия повернулся к чекистам-охранникам, но те сохраняли непроницаемые лица. Они даже не пошевелились.

Вопреки всему тому, что он о себе думал, Лаврентий подчинился манящему грязному пальчику со сломанным ногтем.

- Ты, Лаврушка-Иудушка, парень ловкий! Потому и взяли тебя. Как ты лихо расправился с Ошумом Алиевым и Мусави! Помнишь? Молодец! Ты двухсторонний, как плащ фокусника: мусаватам сдавал все тайны из бюро, а в бюро носил все тайны мусаватов - слуга двух господ. И этим господам плохо, и тем господам - плохо, а тебе одному - хорошо. И никто ни гу-гу. Не каждый сумеет. Ловкач! С того самого времени и следим - какой ты пловец в этой жизни. Как говорится: естественный отбор, выживешь - подберем, нужен будешь; загинешь - туда тебе и дорога. Выкарабкался, стервец! Из дерьма вылез чистенький, как мужик из бани!

У Берии выступил пот на спине…

Как этот человек, этот грязный бродяга смог пробраться в темные лабиринты его прошлой жизни? Лаврушкой-Иудушкой его прозвал грузин-революционер из Кутаиси Александр Датвиашвили. Нету в живых Александра Датвиашвили, его в 1933 году расстреляли «за попытку совершить контрреволюционный переворот в Грузии». На последнем допросе с «применением революционных средств дознания» измученный Датвиашвили попытался встать с залитого кровью пола, но не смог: руки скользнули в собственной крови. Повалился на бок, выплюнул кровь с зубами и прохрипел:

- Лаврушка-Иудушка!…

Лаврентий вскочил со своего места и выпустил в него обойму. И никто же, кроме их двоих, никто не мог слышать этих слов, потому что в кабинете они были вдвоем. Александра до этого трое суток подряд обрабатывали как «контрреволюционера» «революционными средствами дознания» в камере пыток, и приволокли готового для подписания признания. Чекисты, притащившие это измолотое тело, стояли за дверью в коридоре. Как же эти слова могли дойти до этого люмпеня? Ничего! Найдем средства и на этого дохляка!

- Ну-ну! - погрозил ему тем же грязным пальцем старикашка. - Не очень-то! Не зарывайся. Знай свое место. Тут и зубки сломать недолго… Поосторожнее!

У Берии во рту пересохло.

- Кто Вы? Я прикажу арестовать. Как смеете?

Тот просто не услышал этих угроз.

- Да ты не кипятись и не пужайся! Сказано: молодец! За что и уважаем. Только помни уроки Ягоды и Ежова. Хороши прежде были и они, да носами тыкались, куда им не следовало. Да успокойся ты! Работай себе. Кровушки не жалей - ее всю, сколько не прольешь, земля проглотит - она, кровь, жидкая, а трупы известь разъест. Ты, Лаврушка, сластена! Так наслаждайся сколь душе угодно, благо мяса «белых лебедей» в России пока еще предостаточно, учредишь себе такой комитет с начальником-генералом во главе, он пошарит по институам, будет поставлять чистеньких, опрятненьких и отмывать не надо от навозного запаха. Делай все, что хочешь, только, чур, не соваться, куда не следует, а то ненароком постигнет участь Генрушки Ягоды да Николки Ежова. Иди уж по своим делам! Чего стоять-то?

Старик бесцеремонно оставил всесильного комиссара Внутренних Дел и поплелся прочь, шаркая одним незашнурованным ботинком.

Когда он удалился, Лаврентий пришел в себя и ринулся к машине.

- Да кто он такой? Юродивый какой-то. Почему вы его не арестовали?

Начальник его охраны промолчал.

- Фамилия, имя, отчество, год рождения, социальное происхождение этого паршивца!

Чекисты тупо молчали.

- Он аноним тут что-ли? Никто не хочет его назвать? Чего боитесь?

- Его тут все кличут Иезуитом. Он Курьер.

- Чей курьер, черт возьми? - вскипел Берия.

- А это нам не следует знать. Меньше знаешь, дольше проживешь. Вам потом объяснят, где надо. А мы маленькие люди, наше дело охранять, кого надо или застрелить, если кого надо. На то мы и поставлены. А чтоб думать или знать, нам это зачем?