Михаил Ахманов - Сердце Аримана

– Странное дело, клянусь Кромом!

– Странное, - подтвердил Паллантид.

– Колдовское, а?

– Колдовское!

– Разберется ли с ним шемит?

Капитан Черных Драконов пожал плечами.

– Не знаю, владыка. Но времени этот Сирам не теряет; его люди уже копаются в дворцовом саду, под окнами послов, ищут что-то под розовыми кустами. Садовник с помощниками чуть не полез с ними в драку, да стражи остановили.

– Пусть ищут! Проследи, чтоб им не мешали, и отправь к Сираму гонца - надо передать, что кхитаец у него не появится. Ни сегодня, ни завтра, никогда! А вскоре я сам к нему приеду. Утром!

– Можно успеть и нынешним вечером, - заметил Паллантид.

– Вечером я буду занят. Иди!

Когда начальник стражи покинул оружейную, Конан поднялся, ударил в бронзовый доспех и велел мгновенно появившемуся Дамиуну принести шерстяной плащ, простую тунику и полотняные штаны. Затем старый слуга помог ему переодеться, застегнуть пояс с кинжалом, мечом и кошельком, расправить плащ на могучих плечах. Отпустив его, Конан вышел в коридор и направился к покоям королевы.

Зенобия сидела перед большим офирским зеркалом; две хорошенькие служанки вертелись вокруг, расчесывая ее прекрасные шелковистые локоны. Король шевельнул бровью, и обе девушки исчезли, как листья, подхваченные порывом ветерка. Он склонился над супругой, вдохнул аромат ее волос и кожи, коснулся виска губами.

– Ты странно одет, мой повелитель, - рука Зенобии легла на грубую ткань плаща.

– Пойду в город. Нужно кое с кем потолковать. Но ты меня жди! Этой ночью я буду в твоей постели.

– Как всегда?

– Как всегда.

Они улыбнулись друг другу, словно два заговорщика, и на душе у Конана стало легче. Воистину женщины созданы Митрой на радость и утешение мужчинам!

– Куда ты идешь? - спросила королева.

– Я выполнил первый твой совет - нашел человека, хитроумного и сноровистого, который взялся разыскать талисман. Теперь выполню второй.

– Ты говорил об этом искуснике-шемите, я помню… Но кажется, мой владыка, других советов я тебе не давала. Только найти умельца, подобного этому Сираму.

– Кром! Женщина, ты забываешь собственные слова! - Он с притворной строгостью потрепал ее по точеному алебастровому плечу. - А Хадрат? Мы ведь еще толковали о Хадрате!

– Это была твоя мысль, и я лишь сказала, что считаю ее разумной. Но что случилось? Почему ты не отправился в храм Асуры вчера или позавчера?

– Я думал, что дело обойдется без чар и колдовства. Но…

– Но? - повторила Зенобия.

– Погиб один из чужеземцев - Минь Сао, посланник. И умер он непростой смертью, моя красавица! Не знаю, связано ли это с талисманом… не знаю, чего искал кхитаец и что творил он в своих покоях… и не ведаю, распутает ли сей клубок шемит… Так что я решил, что пришла пора повидать Хадрата.

– Он предан и верен тебе. И он искусен в том, что для людей обычных - тайна и божественный секрет… - Королева, поймав руку Конана, прижала к своей щеке. - Так что, мой повелитель, пусть ищет шемит, и пусть ищет жрец Асуры, каждый - своим способом и своим путем. Я уверена, что кто-то из них добьется успеха и возвратит талисман!

– Да, я помню, - сказал Конан, направляясь к двери. - Я помню, ты говорила о своих добрых предчувствиях.

Зенобия глядела ему вслед, и на пороге он невольно обернулся.

– Ты дала мне два совета, милая. Не хочешь одарить еще одним?

– Каким же?

– Каким хочешь.

С алых губ Зенобии вспорхнула улыбка.

– Будь осторожен, мой повелитель.

– Теперь я стал осторожным, - буркнул Конан. - Теперь, когда у меня есть жена и сын.

Близился вечер, и в Тарантии стало тише. Вместе с солнечным светом постепенно таял и растворялся дневной гам: призывные крики уличных торговцев, визг мальчишек, игравших в догонялки, топот конских копыт и протяжные стоны верблюдов, свист и грохот колотушек городских стражей, объезжавших свои кварталы, брань и смех, звон железа и скрип телег. Казалось, все громкие звуки переместились с улиц и площадей в кабаки и таверны, на постоялые дворы и в веселые дома, где гибкие невольницы услаждали тарантийцев и заезжих гостей плясками, песнями и собственной плотью. Во всех этих заведениях к вечеру становилось так людно и шумно, что и на расстоянии вытянутой руки трудно было расслышать соседа. Пиво тут лилось реками, вино струилось ручьями, затевались шумные разговоры, а то и драки; хитрецы обыгрывали в кости простаков, а те, чтоб утешиться, спускали последние монеты за кувшин кислятины.