Михаил Ахманов - Сердце Аримана

– Опасная тварь, - продолжал Хадрат. - Не ожидал я, что сей выродок из темных бездн окажется метаморфом!

– Метаморфом? Что это значит? - спросил Конан, с трудом ворочая меж десен распухший язык.

– Метаморф есть тварь, могущая изменять свой облик, обращаться в любую форму, становясь по желанию своему зверем или птицей, человеком или чудищем, деревом или травой, камнем или водой. Прости, мой господин, я слишком поздно догадался, кто или что противостоит нам! Даже божественный топор Асуры не уничтожит такого демона, ибо он слишком изменчив и живуч. Лишь пламя может сокрушить его, но не обычный огонь, а тот, коим повелевает один из светлых богов. Я призвал Асуру на помощь, и он пришел, явился на единый миг, вдохнув в нас частицу своей силы. И этого оказалось довольно! - Жрец торжественным движеньем поднял руки к потолку и снова произнес: - Так восславим же его, мой господин!

– Восславим, - снова повторил Конан. - И я готов восславить его дважды и трижды, если он явится еще раз, но не с огнем и пламенем, а с чашей вина. Кром! Мне кажется, что в моей глотке клокочет яд!

На суровом лице жреца промелькнула улыбка.

– Не стоит призывать божественного Асуру ради чаши вина, - промолвил он. - С таким делом может справиться любой из его ничтожных слуг.

С этими словами Хадрат снял с пояса объемистую флягу и протянул королю. Вино было кисловатым и холодным; жадно поглощая его, Конан, как и обещал, вознес хвалу Асуре. Поистине заслуженную хвалу! Ведь древний вендийский бог не только даровал ему победу, но и спас от жажды! И второе являлось в глазах Конана не меньшей услугой, чем первое. Если б Асура еще подсказал, где искать талисман…

Ополовинив флягу, король вернул ее Хадрату вместе с секирой, потом бросил взгляд на золотой ларец с откинутой крышкой и нахмурился. Рука его дрогнула, потянулась к камню, сильные пальцы стиснули рубин; поразмыслив несколько мгновений, он сунул багровую сферу за пазуху.

– Отдам шемиту за труды, коль он разыщет истинный талисман. А не разыщет, притащу его сюда и оставлю до скончания веков! Вместе с кувшином ослиной мочи и парой сухих лепешек!

Король и жрец направились к выходу. В молчании и тишине они миновали сотню поворотов, то поднимаясь к поверхности земли, то опускаясь в ее глубины; каменные плиты, влажные или сухие, шуршали и поскрипывали под их шагами. Наконец коридоры, которыми они шли, показались Конану знакомыми, и он понял, что святилище Асуры со стенами, завешанными черным шелком, находится где-то близко. Вскоре показалась и лестница, ведущая к незаметной двери в одном из городских переулков. Здесь лежало оружие короля; он поднял его, надел перевязь с мечом, пристегнул к поясу асгардскую секиру.

– Зайди к нам, владыка, - сказал Хадрат, остановившись у истертых ступеней. - Ночь была тяжела, и ты устал; теперь ты должен вкусить пищи, выпить вина, отдохнуть и помолиться богам.

– Нет, - голова Конана отрицательно качнулась. - Я хочу вернуться во дворец до рассвета, смыть с себя прах и пепел, останки этой твари, а потом увидеть мою королеву. Быть может, она не спит и тревожится обо мне…

Они помолчали.

– Жаль, что я не смог помочь, - после паузы пробормотал жрец. - Я говорю не о сражении с демоном, а о поисках талисмана… Тут я скажу тебе лишь одно, мой господин: раз всевидящий Асура не узрел зла, значит, его не существует. Подумай сам, кому известны пути богов и тех магических сокровищ, что они изредка даруют людям? Пути их воистину загадочны и скрыты мраком тайны; они могут уходить и приходить по своей воле, менять хозяина, ускользая из нечистых рук, прятаться и вновь появляться на свет… И кто знает, украден ли в самом деле твой волшебный камень? Возможно, он всего лишь затаился до срока и явится в самый нужный момент? И все окончится хорошо?

– Вот и моя королева толкует о том же, - сказал Конан и начал подниматься по ступеням.

На следущий день король покинул опочивальню Зенобии, когда солнце уже стояло в зените. Редкий случай, по правде говоря; он любил вставать рано и до утренней трапезы занимался делами в приемном покое или в своей оружейной. Но в этот раз ему надо было выспаться, и королева не разрешила тревожить его. Все утро она просидела у постели, разглядывая обнаженные руки, грудь и плечи спящего супруга, покрытые множеством царапин; когда же он проснулся и поймал вопросительный взгляд Зенобии, брови его изогнулись, а на губах заиграла смущенная улыбка.