Михаил Ахманов - Сердце Аримана

Тарантия была городом большим и богатым, с широкими улицами и просторными площадями, с базарами и лавками, в которых шла бойкая торговля, с портовым кварталом, выходившим к полноводному Хороту, с речной гаванью и пирсами, где покачивались на мелких волнах плоскодонные торговые баржи и лодки рыбаков. Но хватало в столице и узких переулков, темных тупиков, подозрительных развалин, сточных канав и свалок - особенно в древней части города, где стоял храм Митры Тарантийского и высилась мрачная Железная Башня. Она торчала в отдалении от городской цитадели и казарм, рядом с площадью, местом казней; и со всех сторон ее окружал лабиринт узких темных улочек и старых домишек, принадлежавших простому люду - горшечникам и стеклодувам, кузнецам и плотникам, носильщикам и бродячим торговцам, каменщикам и грузчикам. За ними, ближе к городским вратам, селились погонщики и караванщики, а к северу от них, около гавани, обитали рыбаки, наемные гребцы и прочие тарантийские жители, кормившиеся от речных щедрот. В каждом из этих кварталов имелись свои питейные заведения и свои способы поразвлечься; и Конан, не в пример прежним аквилонским королям, знал их как свои пять пальцев.

Что же касается Железной Башни, вотчины мастера Хриса, то она, в сущности, была целым замком, выстроенным в незапамятную старину из огромных камней, скрепленных скобами из черного железа. В давние времена эта цитадель играла роль крепости, последнего прибежища, возведенного на тот случай, если враг прорвется за городские стены. Но теперь в ее подземельях и многочисленных камерах сидели узники, отбывавшие наказание или ждавшие справедливого королевского суда; и, сколь бы много их не собиралось, в Железной Башне хватало места для всех.

Неподалеку от нее, затерянный в хаосе маленьких домишек и лавок, стоял еще один сторожевой донжон, такой же древний с виду и, казалось бы, забытый и позаброшенный. Но внутри эта руина выглядела совсем иначе - по крайней мере, первый ее этаж. Тут было круглое пустое помещение с толстыми стенами, сложенными из каменных глыб, мрачных, шершавых и грубых; ничто не украшало их темной поверхности. Под ним проходил темный и узкий коридор, ведущий к Железной Башне и дальше, к королевскому дворцу и его подвалам, располагавшимся и под самим зданием, и под его боковыми флигелями, и под обширным садом. Тайну этого подземного хода знали полдюжины людей во всем аквилонском королевстве; сам Конан пользовался им, когда желал внезапно и без помех добраться до кварталов тарантийской бедноты.

Поднявшись по каменным ступеням, он ощупал железную дверь, что вела внутрь старой башни. Ее не своротил бы даже вендийский носорог, но пальцы Конана привычно надавили на нужные заклепки, и дверь распахнулась. Король очутился в круглом зале с полом из вытертых гранитных плит; в стене напротив зияла глубокая ниша еще с одной массивной дверью, что выводила наружу, в темный и безлюдный проулок. Откинув запор, Конан проскользнул туда, огляделся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, уверенно зашагал к ближайшему кабаку.

Ему хотелось промочить горло - не игристым аргосским, не пряным и изысканным офирским, а пивом, напитком простонародья и солдат, предпочитавших его любому вину. Крепкое и неразбавленное пиво подавали в "Храбром щитоносце", хозяин коего, низкорослый, жирный и добродушный Жакон, в прошлом отличался завидной воинской выправкой и служил наемником в разных армиях и разных землях. Воспоминания о днях боевой молодости не оставляли его и теперь: выпив пару-другую кружек, Жакон, вытирая испарину с жирных щек, любил поведать своим посетителям о былых боях, стычках и победах; со слов его выходило, что только его клинку обязана Аквилония нынешним процветанием и богатством. В завершении своих историй толстяк обычно начинал горячиться и клясться милостью Митры, что все поведанное им - чистая истина, хоть никто с хозяином "Щитоносца" и не собирался спорить. Порой доходило до того, что Жакон, разволновавшись, сметал со стола посуду и еду, нанося тем самым себе же урон и убыток. Над ним потешались - впрочем, не зло: старого Жакона в городе уважали как человека, который никогда не откажет ближнему в помощи и охотно даст в долг пару монет под самые малые проценты.

Конан не раз жаловал "Храброго щитоносца" своими посещениями - и ради его хозяина, и ради отменного пива. Правда, хоть он и относился к Жакону с добродушной иронией и доверял ему, но рассказов кабатчика слушать не любил, как не любил и всякого иного хвастовства. Жакон это чувствовал и в присутствии короля никогда не позволял себе выступать с недозволенными речами.