Лэнс Армстронг - Мое возвращение к жизни

Я выиграл. Не смог сдержаться. Обошел всех. Разгорелся спор, что со мной делать. Кто-то предлагал меня дисквалифицировать. Но поступили наоборот - меня "повысили". Случилось так, что все четверо гонщиков 1-й категории, местные герои, выступали за команду Хойта, и я начал тренироваться с ними - 16-летний пацан с солидными мужчинами под тридцать.

Став в триатлоне "новичком года" общенационального масштаба, я понял, что мое будущее - в спорте. Я зарабатывал примерно 20 тысяч долларов в год и завел целую картотеку деловых знакомств. Мне нужны были спонсоры, которые брали бы на себя мои авиаперелеты на соревнования и прочие расходы. Мать говорила мне: "Послушай, Лэнс, если тебе суждено чего-то достичь, ты достигнешь этого своими силами, потому что никто за тебя этого не сделает".

Мать была моим лучшим другом и самым надежным союзником. Она организовывала и стимулировала меня, придавала мне энергии. "Если не будешь выкладываться на 110 процентов, успеха не будет",- внушала она мне.

Она привнесла в мои тренировки свой организационный талант. "Послушай, я не знаю, что тебе нужно,- говорила она.- Поэтому сядь и подумай, все ли ты собрал, чтобы не получилось так, что ты прибудешь на место и обнаружишь, что чего-то не хватает". Я гордился ею, и мы были очень похожи; мы понимали друг друга с полуслова, так что нам не приходилось много говорить. Мы просто читали мысли друг друга. Она всегда находила возможность купить мне велосипед новейшей модели или дополнительные аксессуары. У нее, кстати, до сих пор хранятся замененные мною педали и прочие детали, потому что они стоили так дорого, что у матери не хватало духу выбросить их.

Мы и на соревнования ездили вместе - на 10 - километровые забеги и состязания по триатлону. Мы уже начали думать, что я мог бы стать олимпийцем. Счастливый серебряный доллар был по-прежнему при мне, и на этот раз мать подарила мне брелок с цифрами "1988" - годом следующих летних Олимпийских игр.

Каждый день после школы я совершал 10-километровую пробежку, а потом садился на велосипед и весь вечер тренировался. На этих тренировках я научился любить Техас. Природа его, при всем своем унылом однообразии, прекрасна. Едешь по проселкам среди обширных пастбищ и хлопковых полей - и видишь вокруг лишь водонапорные башни, зерновые элеваторы и полуразрушенные сараи. Трава вся выедена скотом, а земля похожа на то, что остается на дне давно не мытой кофейной чашки. Иногда взору открываются холмистые цветочные лу- I га и одинокие мескитовые деревья самых причудливых форм. Но большей частью техасская природа - это просто желтобурого цвета прерия, где лишь время от времени попадаются автозаправочные станции, а так - всюду поля, поля, поля, поросшие бурой травой или засеянные хлопком. Плоско, пусто - и ветрено. Даллас вообще считается одним из самых ветреных городов. Но меня это вполне устраивало. Сопротивление силы воздуха.

Однажды на дороге меня сшиб грузовик. К тому времени я уже знал символику среднего пальца и показал его водителю. Тот резко остановился, швырнул в меня пустую канистру и погнался за мной. Я побежал, бросив свой "Mercier" на обочине. Разъяренный водитель растоптал его. Но когда он уезжал, я запомнил его номер. Мама подала на шофера в суд - и выиграла. Взамен покореженного она купила мне новый велосипед, "Raleigh" с гоночными колесами.

Тогда на велосипеде у меня еще не было одометра, поэтому, когда мне нужно было знать протяженность маршрута, матери приходилось проезжать его на машине. Когда бы я ни просил ее измерить расстояние, она безропотно садилась в машину и ехала за мной, даже если дело было к ночи. Это для меня 50 лишних километров не крюк, но для женщины, которая только что измученная вернулась с работы, это было не так легко. Но она не жаловалась.

Мы с матерью были предельно откровенны друг с другом. Она доверяла мне полностью. Я делал, что хотел, и, интересно отметить, что бы ни делал, всегда ей рассказывал. Я никогда ее не обманывал. Если мне хотелось подольше погулять, никто меня не останавливал. В то время как большинству детей приходилось убегать на вечерние прогулки тайком, я выходил через парадную дверь.

Возможно, я несколько злоупотреблял ее доверием. Я был гиперактивным ребенком и легко мог попасть в беду. В Плано хватает широких бульваров и полей, так и заманивающих в неприятности подростка на велосипеде или за рулем автомобиля. Я носился по городским проспектам, увертываясь от машин и проскакивая светофоры, и доезжал таким образом до самого центра Далласа. Мне нравилось кататься по городу с интенсивным движением - это было настоящим испытанием.