Грозовой сумрак

- Я такой, чтобы ты перестала меня бояться. - Рей взял меня за руку, легонько провел кончиками пальцев по моей ладони. - И ты перестаешь.

- Но ведь ты сейчас притворяешься…

- Притворяюсь. Как и ты. - Он рывком притянул меня к себе, заламывая руку за спину, сильно, резко, так, что я охнула от боли и невольно привстала на цыпочки, чтобы не так было больно вывернутому плечу.

Ласковое, искреннее, выражение его лица словно рукавом смахнуло - оно пропало моментально, как солнечный блик на воде, оставив после себя лишь воспоминание. Теперь глаза Рейалла напоминали застывшую на мгновение бурю, лед холодного северного моря с прорубью зрачка.

- Так тебе нравится больше, маленькая моя ши-дани? - тихо поинтересовался он, приблизив лицо почти вплотную к моему так, что я чувствовала его дыхание, как теплое облачко, коснувшееся кожи. - Таким я лучше соответствую твоим представлениям о настоящем облике фаэриэ? Или…

Он вдруг разжал пальцы, высвобождая мое запястье из цепкого захвата - и коснулся моих губ поцелуем. Нежно, бережно, почти неощутимо - как касание крыла бабочки, как ласка теплого весеннего ветра.

- Ты так усердно притворяешься человеком, маленькая моя ши-дани, пусть даже против своей воли, что и отличить нельзя. Если не присматриваться. Ты замерзаешь по ночам, твои царапины не исчезают, подобно ряби на воде, ты не скользишь сквозь лес, как привыкла это делать в Холмах. И я притворяюсь человеком. Потому что у настоящего меня нет ни рук, ни лица, ни голоса - только тугая плеть смерча, раскаты грома в ночном поднебесье, капли дождя вместо слез. Для тебя, маленькая ши-дани, я хотел побыть более приятным в общении. - Рейалл разжал объятия и отступил на шаг, чуть склонив голову. - Идем, здесь недалеко есть поселение - в воздухе пахнет печным дымом.

Фаэриэ пришлось потянуть меня за рукав платья, чтобы я сдвинулась с места и покорно поплелась следом за ним к невидимому пока за стеной деревьев селению. Я была сбита с толку, растеряна, но почему-то сильнее всего боялась, что он оставит меня в одиночестве, что сочтет меня слишком большой обузой, ускорит шаг, оставив меня позади, как тогда, на дороге перед замком, много лет бывшим его персональной тюрьмой, аметистовой клеткой, лопнувшие прутья которой оставили ощутимый след на моей правой руке, невидимую печать взломщика заклинания.

Страшнее людской погони, которая наверняка будет отправлена на поиски сбежавшего Грозового Сумрака, страшнее самого Рейалла, славного дурным, скорым на расправу характером и мечом из холодного железа был мир людей, встречавший любого пришельца неприветливым оскалом.

Кто сильнее - тот и прав.

Первый урок, который преподали мне люди, повстречавшиеся в деревне рядом с мысом Иглы.

Не поленились выследить меня, по глупости заплатившую золотом за нехитрые вещи на базаре, а поняв, что защитить меня некому, захотели взять не только ярко-желтые монеты, с которыми я была готова расстаться без малейшего сожаления, но и меня саму. Если бы не фаэриэ, с которым я провела ночь в замке, внезапно появившийся с приходом грозы, - мне пришлось бы на себе познать то, о чем изредка плакали девушки, приходившие на северный Холм в надежде на защиту у мудрых снежных зверей. Серебро, приносимое ими на каменный алтарь, украшенный хрустальными друзами, до первого снега постепенно чернело от проливаемых небом дождей, ветра и непогоды, а потом пропадало, словно кто-то из зимних все-таки принимал подношение.

А с наступлением тепла в Весенних ручьях появлялась новая история, рассказываемая шепотом в тусклом свете одинокой свечи. О том, как снежные волки настигали обидчика суровой зимней ночью, и нипочем им было холодное железо, висевшее над окнами дома - тогда от лютой стужи трещали толстые бревенчатые стены, злой ветер сдувал крышу, вымораживал сени так, что поутру трескалась бочка с водой, превратившейся в лед. Мороз и голод рано или поздно вынуждали человека выйти из дома для того, чтобы навеки сгинуть в пугливо затихших под белым снежным покрывалом охотничьих угодьях. Впереди наметился меж деревьев просвет, узкая извилистая тропка расширилась, превратилась в нахоженную лесную дорогу, которая вскоре вывела нас к небольшой, всего на восемь домов, деревеньке, окруженной хлипким, потемневшим от времени и непогоды, забором. Белые дымные струйки вяло поднимались над печными трубами, где-то мерно стучал топор, раскалывающий деревянные полешки на неровные колышки, которые пойдут на растопку очага в человеческом жилище. Слева от деревни под порывами ветра колыхалось травяное море, пересеченное тропками, - судя по пугалу с битым горшком вместо головы, посевы, которые осенью дадут урожай. Если, конечно, лето здесь не окажется чересчур дождливым или засушливым.