N/K - Летучий самозванец

Катя издала протяжный вздох, Светлана ткнула в меня пальцем:

- Вы слушайте! Раз папочка умер, мне на остальных насрать! Роман - сын Аглаи, никакая она не монашка, это все знают, кроме проверяющих! Ой, пусть Катя сама расскажет!

Светлана свернулась клубочком на диване и спрятала голову под подушку, Самойлова подсела к девочке и стала гладить ее по спине.

- Василий Олегович был страшный человек, - внезапно сказала она. - В нем самым странным образом соединились щедрость, агрессивность, нежность и извращенность. Никаких полутонов. Если муж ненавидел человека - то до смерти, если помогал - нес в зубах через любые препятствия. У Самойлова было странное понятие о порядочности. Секс с маленькой девочкой он считал естественным, но лишь в случае добровольного согласия ребенка, никакого принуждения, все исключительно по любви.

Больше шести месяцев Василий ни с кем из девочек не жил, но, прекратив сексуальные отношения, брал их под свою опеку. Многие из выросших и ушедших из приюта девочек были благодарны Самойлову, общались с ним, советовались, просили помощи и всегда ее получали.

- Идиллическая картина, - фыркнула я. - Самойлову следовало присвоить звание «Благодетель десятилетия».

- Есть и вторая сторона медали, - мрачно продолжала Катя. - Не все девочки соглашались на сексуальные отношения. Некоторые категорически отказывались от предложенной чести, и тогда Василий Олегович в гневе избавлялся от них. Самых строптивых отдавали Роману, а тот продавал детей богатым высокопоставленным педофилам, которые в отличие от Василия Олеговича любили грубый секс и насилие. Сутенеру отдавали и детей, которые не нравились Самойлову.

- Потрясающая картина, - возмутилась я. - Конечно, девочки знали: полюбишь папочку - получишь пряник, показываешь характер - считай, ты покойница. Теперь у меня возникло еще больше сомнений в искренности чувств Светы к Самойлову. Глаголева боялась оказаться у Романа, Суханова тоже. Мало ли что взбредет в голову благодетелю, понадобятся новые воспитанницы, вот он и избавится от прежних. Конечно, несчастные девочки клялись в любви к развратнику и мечтали снова очутиться с ним в койке, получить, так сказать, охранную грамоту.

- Василий никогда не обижал бывших любовниц, - вздохнула Катя. - Он…

- …был отличным человеком, - язвительно перебила ее я. - Добрым волшебником, королем, награждавшим за верность, и убивавшим тех, кто его не любит. А ты ему помогала!

- У Самойлова был на меня компромат, - понизила голос Катя. - Не спрашивай какой, не расскажу. Я была его служебной собакой. Да, помогала, но спроси, скольких девочек я спасла от Романа! Что я могла поделать? Только беседовать с подростками, растолковывать им происходящее, объяснять, как следует себя вести в нашем приюте!

Я зажала руками уши:

- Бред! Понимаешь, в чем ты признаешься? Ты толкала девочек в лапы мужаизвращенца!

- В противном случае они бы очутились в когтях педофиловсадистов, - приняла удар Екатерина. - Как мне следовало поступать?

- Обратиться в милицию, - гаркнула я.

Самойлова засмеялась:

- Вынырни из тумана. Клиенты Романа очень богаты и влиятельны, любое дело замнут, уж поверь.

- Что ты за человек! - горько сказала я. - Боялась, что на свет выползут твои личные мерзкие тайны, ради собственной безопасности потакала преступнику. Василий Олегович не один год издевался над детьми. Надо же до такого додуматься - основать приют на потребу сексуальному маньяку!

- Ты ничего не поняла и никогда не поймешь, - возразила Катя. - Наоборот, я спасала девочек. Сколько бы из них умерло в детдомах или пропало без вести после того, как их вытолкнули во взрослую жизнь? А я вручала воспитанницам ключи от светлого будущего!

- В особенности тем, кто попал к Роману, - уточнила я. - Им очень повезло. А теперь посмотри на Свету! Потвоему, она нормальна?

- Я не псих, - зашипела Глаголева. - Это Лизка была с кривой крышей! Ирка ко мне приперлась ночью, говорит: «Суханова оборзела, выгнала меня из каюты, силой вытолкала и приказала: «Молчи, иначе с палубы завтра тебя сброшу, ты плаваешь стилем «топор», вмиг потонешь. Мне надо с папочкой без посторонних поговорить, рассказать ему о своей любви». Я возмутилась! Какого хрена она на себя одеяло тянет! Я папочку люблю больше всех, но мне и в голову не придет так хамить. Ну я и побежала в каюту, где Лизавета без спроса расположилась! Та заорала, а я ей подушку на лицо кинула и прижала! Я не хотела убивать! Ейбогу! Случайно все вышло!