Сурен Цормудян

Рация зашипела. Послышался строгий и недовольный голос:

– А что, б… позывной свой называть не надо, на…? А б…?

– Ведьмак, я Башка! Срочно Льва Чернова позови, мать твою!

– Ты обурел б…? Базар фильтруй. Чего ради я босса будить буду, на…?

– С тобой Яков говорит, парашник хренов! Яков Чернов! Позови брата к рации, падла!

– А, – протянул голос, – Ну жди.

– Быстрее, сука!

Со стороны вагона послышали выстрелы. Затем крики.

Рука Чернова держащая микрофон рации дрожала. Дрожала и его челюсть. Второй рукой он выдернул торчащие за портупейным ремнем рукавицы и стал запихивать одну из них в рот, яростно при этом жуя.

Со стороны вагона раздался взрыв и в проеме, ведущем в тоннель, сверкнула яркая вспышка. Затем крики людей.

В рации послышался треск. Затем недовольный строгий голос.

– Лев Чернов на проводе.

Яков судорожно забубнил что-то в ответ, забыв вынуть изо рта рукавицу.

– Что за херня? – раздраженно рявкнул Лев.

Выдернув, наконец, варежку, младший Чернов заголосил:

– Лева! Это Яшка, твой младший брат!

– Я в курсе, что Яшка мой младший брат. Какого хрена тебе надо среди ночи. Я спал, между прочим.

– Брат, помоги! На нас напали! Их тьма!

– Кто напал на вас? – в голосе все еще было недовольство от прерванного сна.

– Я не знаю… это… это… это рейдеры! Вепрь сказал, что рейдеры в городе! Они Вепря убили!

– Вы там что, придурки, грибов опять обожрались? Или пьяные в стельку? Какие нахрен еще рейдеры?

– Ничего мы не обожрались, мать твою!!! – истерично завопил Яков.

– Это, между прочим, и твоя мать тоже, сучонок. Ты хотел самостоятельности? Хотел от меня не зависеть? Хотел вотчину свою? Я тебе все это дал. Так какого хрена ты от меня теперь хочешь?

– Брат! Ну, ты же, сука, брат! У меня большая часть бойцов в городе на зачистке! Помоги! Пришли помощь!…

В вагоне раздавались одиночные выстрелы на добивание раненных…

– Ты, что не слышишь?! Нас мочат!

– Ладно, дебил, сейчас вышлю помощь. Только не ради тебя, козел. А ради пацанов, которых ты своим дерьмовым руководством подставил. Жди…

В тоннеле воцарилась тишина. Слышен был лишь бой, продолжающийся на станции. И слышно было, как кто-то тяжело дышит у входа в это помещение. Кто-то кто слышал, наверное, и его разговор с братом.

Яков Чернов осмотрел комнату и понял, что в панике забыл свое оружие. Он сжал колени, пытаясь унять страстное желание описаться, и снова запихал в рот рукавицу, медленно пятясь при этом к стене. В помещение, наконец, вошел молодой человек, с почерневшим от копоти взрыва самодельного напалма лицом.

Николай Васнецов направил на Чернова автомат.

– Не грызи варежку, ушлепок. Она еще живым пригодиться.

Яков раскрыл рот и рукавицы выпала.

– Пацан. Не убивай меня, пожалуйста, – сквозь слезы прошептал главарь.

Николай покачал головой.

– А я-то думал, что за черновики такие, ужас на весь Екатеринбург наводят. Что за сила такая. Что за монстр ими руководит. А ты оказывается не монстр никакой. Просто высерок.

– Я… Я виноват… Я знаю. Но я исправлюсь. Проси чего хочешь.

– Я хочу, чтоб ты подох.

– Не надо. Ну не надо, пацан. Я рабом твоим буду…

Васнецов поморщился.

– В твоей поганой голове не возникло даже мысли, что надо быть человеком. Даже сейчас ты готов стать рабом, но не человеком.

– Я буду! – Чернов встал на колени, – Я буду человеком! Только не убивай!

– У тебя был шанс. Бог дал тебе шанс стать человеком, когда ты родился. Но ты им не стал. Второго шанса не будет. – Николай нажал на курок и выстрелил главарю бандитов в грудь. Затем в голову. После этого, Васнецов взял в руку микрофон рации.

– Кто меня слышит, прием.

Рация снова зашипела.

– С кем я говорю, – послышался голос старшего Чернова.

– Это Лев? Лев Чернов?

– С кем я говорю, мать твою?

– Слушай урод, я Николай Васнецов, и я только что прострелил башку твоему тупому брательнику.

Рация ответила тишиной. Лишь спустя минуту старший Чернов ответил:

– Я повешу тебя на твоих же кишках, мразь. Я отрежу головы всем кто тебе дорог…

– Захлебнешься, пыль глотать, – усмехнулся Николай и, отбросив микрофон, ударил прикладом автомата по рации. Он уже выходил их помещения, когда услышал странный голос:

– Какая удивительная у вас карма, молодой человек.

Николай вскинул оружие и развернулся. В комнате никого не было. Только запертая глухая железная дверь, ведущая в еще одно помещение. Васнецов, держа оружие наготове, одной рукой опрокинул стол, на котором стояла рация. Оказывается, все это время под столом прятался жутковатого вида лысый старик с покрытым давно зарубцевавшимися язвами лысым черепом. Он медленно простер вперед худущие руки с кривыми, скрюченными и очень длинными пальцами, и поднял безобразное щербатое лицо. Глазные яблоки его были совершенно белы.