Георгий Катков - Февральская революция

Первое официальное сообщение о создании Временного правительства появилось в утреннем выпуске газет 3 марта 1917 года. Это было обращение "к товарищам и гражданам", форма которого приводила в замешательство не меньше, чем содержание. В декларации говорилось, что временный "Комитет членов Государственной Думы при содействии и сочувствии столичных войск и населения достиг... такой степени успеха над темными силами старого режима, которая дозволяет ему приступить к более прочному устройству исполнительной власти". После этого следовал список членов нового правительства под председательством кн. Г.Е. Львова. Поэто­му казалось, что сообщение сделано от имени думского Комитета, который и есть учреждение, ответственное за создание нового правительства. Поскольку председателем этого Комитета был Родзянко, можно было ожидать, что он его и подпишет, один или совместно с другими членами. На самом деле было совсем не так. Вслед за подписью Родзянко следовали не имена членов думского Комитета, а имена назначенных этим Комитетом новых министров. Правда, некоторые имена есть в обоих списках. Но получается так, что думский Комитет как будто испарился, наподобие тех странных насекомых, которые, отложив яйца, умирают. Подписи новых министров, упомянутых в документе, могли иметь некий смысл, поскольку вторая часть документа содержит своего рода программу нового прави­тельства, выработанную в переговорах между думским Комитетом и Исполнительным Комитетом Совета. Программа эта содержит восемь пунктов, излагающих руководящие принципы деятельности нового правительства и ярко отражающих столкновение, предшествовавшее соглашению между двумя комитетами. Пункты эти следующие: 1) Полная и немедленная амнистия по всем делам политическим и религиозным, в том числе террористических покушений, военных восстаний и аграрных выступлений.16 2) Свобода слова, печати, союзов, собраний и стачек, с распространением политических свобод на военнослужащих, в пределах, допускаемых военно-техническими условиями. 3) Отмена всех сослов­ных, вероисповедных и национальных ограничений. 4) Немедленная подготовка к созыву на началах всеобщего, равного, прямого и тайного голосования Учредительного собрания." 5) Замена полиции народной милицией и выборным начальством, подчиненным органам местного самоуправления. 6) Выборы в органы местного самоуправления на основании всеобщего, прямого, равного и тайного голосования. 7) Не­разоружение и невывод из Петрограда воинских частей, принимавших участие в революционном движении. 8) При сохранении строгой воинской дисциплины в строю и при несении военной службы, устранение для солдат всех ограничений в пользовании общественными правами, предоставлен­ными всем остальным гражданам.

Таким образом, документ в начале оформлен как объявление Комитета Думы, а в конце превращается в заявление Временного правительства: "Временное правительство считает своим долгом присовокупить, что оно отнюдь не намерено воспользоваться военными обстоятельствами для какого-либо промедления по осуществлению вышеизложенных реформ и мероприятий".18

Публикуя эту декларацию, только что сформированное Временное правительство уже начинало тот процесс самоуничтожения, который в конце концов привел его к гибели. В пункте 5 оно фактически отказывалось от использования централизованной полиции, тем самым создавая благоприятную почву для расползающейся анархии. В пункте 7 оно обещало восставшему петроградскому гарнизону то, что стало наибольшим препятствием на пути к восстановлению порядка и дисцип­лины и наряду с Приказом № 1 должно рассматриваться как важнейший фактор разложения русской армии.

Сорок лет спустя Милюков объяснил, почему он уступил требова­ниям советских представителей по этому пункту: он не мог отклонить его, потому что речь шла о тех частях, которые "только что обеспечили нам победу. Неизвестно было в тот момент, не придется ли им сража­ться с так называемыми лояльными отрядами, отправленными против столицы". Это - многозначащее признание о солидарности Милюкова и Комитета Думы с войсками петроградского гарнизона. Их солидар­ность была основана на общем страхе возмездия в случае провала революции.

Угроза дисциплине и боеспособности армии становилась еще сильнее от повторного утверждения (пункты 2 и 8) полных гражданских прав солдат, хотя это утверждение и сопровождалось раздражающим напоминанием о необходимости поддерживать дисциплину и ограни­чивать гражданские свободы, согласуясь с "военно-техническими соображениями". Наконец, заключительное заявление, слабо и как бы извиняющимся тоном провозглашавшее bona fide Временного прави­тельства, неизбежно производило как раз обратное впечатление: qui s'excuse, s'accuse. ( Кто ищет извинения, тот себя обвиняет.)