Константин Романенко

В современной историографии существует тенденция называть всех репрессированных в тридцатые годы членов партии «старыми большевиками», но нетрудно понять, что формальное членство в партии вовсе не означает целостности мировоззрения. Впрочем, сошлемся на признание члена партии большевиков с 1907 года Генриха Ягоды (Енох Гершенович Иегуда). На допросе 26 апреля 1937 года он говорил следователю: «Всю жизнь я ходил в маске, выдавал себя за непримиримого большевика. На самом деле большевиком, в его действительном понимании, я никогда не был.

Мелкобуржуазное мое происхождение, отсутствие теоретической подготовки – все это с самого начала организации Советской власти создало у меня неверие в окончательную победу дела партии. Но собственного мировоззрения у меня не было, не было и собственной программы.

Преобладали во мне начала карьеристические, а карьеру свою надо было строить исходя из реальной обстановки. «...» Взбираясь по иерархической лестнице, я в 1926 году дошел до зампреда ОГПУ. С этого момента и начинаются мои первые попытки игры на «большой политике»...

Это было после смерти Дзержинского, в период открытой борьбы троцкистов с партией. Я не разделял взглядов и программы троцкистов, но я все же очень внимательно приглядывался к ходу борьбы, заранее определив для себя, что пристану к той стороне, которая победит в этой борьбе. Отсюда та особая линия, которую я проводил в то время в борьбе с троцкизмом».

Конечно, отступая от Сталина, расчетливый Ягода, как и подобные ему люди, не готовился записываться в клуб самоубийц. Их противостояние индустриализации и коллективизации проистекало не из-за заботы о крестьянстве, а потому, что противники Сталина не верили в успех его политики. Ожидаемый ими «большой провал» они связывали с крушением собственных перспектив и карьеры. Сущность именно таких опасений и сформулировал в разговоре с Каменевым Бухарин: «Если страна гибнет, мы гибнем...» Ягода являлся лишь одним из многих, кто искал «особую линию» для своих жизненных планов. Людей, прикрывавшихся революционной терминологией, но склонных рассматривать свое положение как доходное дело.

Сталин понимал эти настроения оппозиции и переводил их в принципиальную плоскость. Новый экономический курс уже был прочно связан с тезисом о строительстве социализма в отдельно взятой стране. Он стал общепринятой линией и получил поддержку в массах. Сталин хорошо осознавал это и крепко держал нити управления. Сталин, выступая 19 ноября на пленуме с речью «Об индустриализации страны и о правом уклоне ВКП(б)», усложнял задачу. Он поставил цель догнать и перегнать капиталистические страны и положить конец «вечному отставанию нашей страны».

Говоря о позиции «правых», он старался не называть Бухарина и его сторонников Рыкова и Томского, которые отмежевались от уклона. Свою критику Генеральный секретарь сосредоточил на позиции Фрумкина. Он даже подчеркивал, что позиция Фрумкина отличается от взглядов Бухарина и, указывая на ошибки Угланова, обвинил его не в правом уклоне, а в «примиренчестве с правым уклоном». Но Сталин не снимал с повестки дня вопрос о существовавшей опасности. Он указал, что в сложившихся условиях борьба с правым уклоном является главным направлением, ибо его победа обусловила бы « разгром нашей партии, развязывание капиталистических элементов, нарастание шансов на реставрацию капитализма ... ».

Пожалуй, после ликвидации Советского Союза комментарии к этому сталинскому тезису излишни. И очевидно, что принимаемые им меры были своевременными. На пленуме Угланова сняли с поста первого секретаря МК ВКП(б). Руководителем парторганизации столицы стал Молотов.

Наведение порядка в партийных рядах касалось не только партийных функционеров. В результате чистки в течение нескольких месяцев из партии было исключено 170 тысяч человек. Около 4% было причислено к членам оппозиции, но еще больше (7%) среди исключенных составляли те, кто проник в партию ради привилегий, стремясь к личным выгодам; запятнал себя чванством, проявлением бюрократизма и недостойным поведением.

Чистка обеспечила единство партии, но, что являлось более важным, – она укрепила авторитет партии в массах. Для утверждения своего курса Сталин не ограничился кадровыми и организационными мерами. Он подошел к вопросу основательно. В октябре руководством страны была завершена разработка 1-го пятилетнего (1928-1932 гг.) плана развития народного хозяйства страны. И это вызвало новые трения в Политбюро.