Константин Романенко

Этот довод показался Сталину убедительным, и он опять обратился к Вознесенскому с мягкой улыбкой, видимо, щадя его самолюбие. «Товарищ Вознесенский, а для чего создается НЗ? – спросил Сталин и сам ответил: – Для того и создается, чтобы все-таки «есть», питаться, когда «есть» больше нечего. Не так ли? Давайте выделим 300 тонн молибдена, а вас очень попросим восстановить это количество НЗ». Вопрос был снят...

Сталин внимательно реагировал на эмоциональную сторону дискуссии, улавливая психологический аспект в оценке и отстаивании своих позиций участниками обсуждаемых вопросов. Адмирал И.С. Исаков вспоминал, как при обсуждении оснащения линкоров зенитными орудиями оппонентами было отклонено его предложение об установке шести зенитных орудий. Не сумев аргументировать свою точку зрения, подавленно он отошел в сторону и сел на стул.

«И вдруг, – вспоминал он, – как иногда человека выводит из состояния задумчивости шум, так и меня вывела внезапно установившаяся тишина. Я поднял глаза и увидел, что передо мной стоит Сталин. «Зачем товарищ Исаков такой грустный? А?» Тишина установилась двойная. Во-первых, оттого, что он подошел ко мне, во-вторых, оттого, что он заговорил. «Интересно, – повторил он, – почему товарищ Исаков такой грустный?»

Я встал и сказал: «Товарищ Сталин, я высказал свою точку зрения, ее не приняли, а я ее по-прежнему считаю правильной». – «Так, – сказал он и отошел к столу. – Значит, утверждаем в основном проект?» Все хором сказали, что утверждаем. Тогда он сказал: «И внесем туда одно дополнение: с учетом установки дополнительно еще четырех зенитных орудий того же калибра. Это вас будет устраивать, товарищ Исаков? Значит, так и запишем, – заключил он заседание».

Конечно, Сталин был человеком, не лишенным обычных эмоций, таких, как неудовлетворенность, недовольство и даже гнев. Вместе с тем он старался подавить в себе эти естественные проявления эмоциональной несдержанности, во всяком случае, скрыть внешнее проявление своего возмущения.

Исаков свидетельствует, что «для этого у него были давно выработанные навыки. Он ходил, отворачивался, смотрел в пол, курил трубку, возился с ней... Все это средства для того, чтобы сдержать себя, не проявить свои чувства, не выдать их. И это надо было знать для того, чтобы учитывать, что значит в те или иные минуты это его мнимое спокойствие ». Более того, отмечает Исаков, он умел «задержать немного решение, которое он собирался принять в гневе».

«Обычно спокойный и рассудительный, – вспоминал Г.К. Жуков, – он иногда впадал в раздражение. Тогда ему изменяла объективность, он буквально менялся на глазах, еще больше бледнел, взгляд становился тяжелым и жестоким. Не много я знал смельчаков, которые могли выдержать сталинский гнев и отпарировать удар». Но это не значит, что Сталин вел себя как несдержанный диктатор, подавляющий вокруг себя всякое инакомыслие. Люди убежденные, честные, преданные делу не боялись вступать с ним в противоречие – даже в ситуациях, когда Сталин был сердит, – и находили его взаимопонимание.

В результате неудачных экспериментов при подготовке перелета через Северный полюс на самолете «АНТ-25», было принято решение совершить рекордный рейс на американском самолете. К Сталину пригласили летчиков: Байдукова, Леваневского, конструктора Туполева. «Мы все прибыли в Кремль... – вспоминал Байдуков, – и я никогда прежде и потом не видел таким рассерженным Сталина, хотя не раз встречался с ним. Сталин резко настаивал, чтобы мы не мучились, а поехали в Америку и купили там нужную для перелета машину».

Байдуков возразил ему: «Товарищ Сталин, я считаю, бесполезное дело – ехать в Америку за самолетом». Сталин рассердился еще больше: «Требую доказательств!» – «Впервые видел такого Сталина, – рассказывал Байдуков. – Обычно он с нами очень ласково, вежливо разговаривал. А тут подошел, зеленые глаза, и сапогом два раза по ковру стукнул, мне даже смешно стало. «Требую доказательств!». А я знал Сталина: ему раз соврешь – больше с ним встречаться не будешь!».

«Товарищ Сталин, – отстаивал свою точку зрения Байдуков, – за два месяца до нашего с Леваневским вылета погиб Вилли Пост, величайший летчик мира, одноглазый, который решил с Аляски перелететь до Северного полюса, а с полюса сесть в устье какой-нибудь сибирской реки. Что, неужели в Америке нет таких самолетов, как «АНТ-25»? Оказалось, что нет. И ехать туда за самолетом бесполезно».

«Я требую доказательств!» – настаивал Сталин. «Вилли Посту, товарищ Сталин, дали бы самый лучший самолет, если бы он был в американской промышленности!» Байдуков указал, что, по имевшимся данным, в ближайшие четыре-пять лет зарубежные конструкторы не смогут создать самолет «с дальностью большей, чем десять тысяч километров, а у нашей машины дальность четырнадцать тысяч километров, она уже существует, и наверное, можно и дальше ее совершенствовать. Американцы – такие звонари: если бы у них что-то было, на весь мир бы растрезвонили! Более подходящего самолета для дальних перелетов, чем «АНТ-25», я не вижу».