Константин Романенко

Не на эту ли «полицейскую операцию» намекал Троцкий? На допросе от 19 мая 1937 года Ягода показал, что Рыков предложил «осуществить арест всего съезда силами гарнизона Кремля, окружив Кремль частями Московского гарнизона». Этому плану возразили Каменев и Пятаков. Лев Каменев счел это рискованным предложением и неосуществимой идеей, поскольку «придется столкнуться с огромным сопротивлением в стране». Пятаков, «без соответствующих инструкций от Троцкого», тоже не решился на реализацию такого плана.

В последовавшем вскоре разговоре на эту тему с Ягодой Енукидзе, пожалуй, напрасно характеризовал «поведение Каменева как поведение болтливого труса, на словах мечущего гром и молнию, умеющего посылать убийц из-за угла, но неспособного к решительным действиям».

Подобную нерешительность Каменев уже проявлял. Он вел себя так же, как и в 1917 году, правда, на этот раз он не повторил ошибку, за которую получил ярлык штрейкбрехера. Но, несмотря на то, что многие из заговорщиков обладали достаточными амбициями, «революция» не состоялась. Нового Ленина среди них не нашлось. Они не решились на шумный переворот.

Поэтому когда на пути политических лидеров встретилось препятствие, то и военная ветвь оппозиции продолжала исподтишка заниматься вредительством, составляла пораженческие планы и множила свои ряды. Тухачевский писал, что вовлечение в его заговор украинца Виталия Примакова «состоялось в 1933 или 1934 году, когда Примаков был переведен в Москву. Примаков сообщил, что он связан троцкистской деятельностью с Казанским, Курковым, Шмидтом и Зюком.

То были члены группы троцкистов, участвующие в подготовке покушения на наркома обороны Ворошилова. Наркомом были недовольны многие. «Троцкистская организация, – говорил позже на следствии Примаков, – считала, что Якир наиболее подходящая кандидатура на пост народного комиссара вместо Ворошилова».

Участник штурма Зимнего, а позже командир 1-го корпуса червонного казачества, в двадцатые годы Виталий Примаков был начальником Высшей кавалерийской школы в Ленинграде, затем военным атташе в Афганистане и Японии. Он был профессионал-кавалерист, и даже странно, что позже пропаганда лепила из него образ «жертвы» Сталина, как полководца, способного отличиться в грядущей войне. В 1933 году он стал лишь заместителем инспектора высших учебных заведений.

К этому времени, выполняя установки Троцкого, заговорщики уже активно занимались вредительской работой и саботажем в военном ведомстве. «После разговора с Примаковым, – пишет Тухачевский, – я связался с Пятаковым, который повторил мне ту же информацию, что уже сообщил Примаков. Пятаков сказал, что он озабочен вопросами вредительства в оборонной промышленности, что по химии он и сам знает что делать, а вот что касается артиллерийской промышленности, то он просит, чтобы Ефимов, об участии которого в заговоре я сообщил Пятакову, крепко связался с Ерманом и Кражевским, работавшими в ГВМУ. Это поручение я передал Ефимову».

Симптоматично, что в центре руководства заговором военных сложился перевес прибалтов. Видимо, это связано с происхождением самого Тухачевского. Прапорщик Первой мировой войны литовец Роберт Эйдеман (настоящая фамилия Эйдеманис), ответственный редактор журнала «Война и революция», занявший с 1932 года еще и пост председателя Центрального совета Осоавиахима, тоже мог причислить себя к недооцененным личностям.

Примечательно, что литовского «полководца » Тухачевский лично вовлек в заговор в числе первых еще в 1932 году. В связи с новыми установками Троцкого Эйдеман попросил дать ему директивы о его деятельности в Осоавиахиме. Тухачевский отметил в показаниях: «Обсудив этот вопрос в центре, мы поставили основной задачей увязку его вредительской работы с Каменевым с тем, чтобы, кроме плохой защиты объектов в отношении ПВО, была дезорганизована и общественная деятельность по ПХВО (противохимическая оборона. – К. Р.)».

Но чьим интересам служили эти вредительские действия заговорщиков? Какие пределы имели их замыслы?

Эту тему глава заговора военных в своих показаниях не опустил. Он пишет: «В зиму 1933 на 1934 год Пятаков передал мне, что Троцкий ставит задачу обеспечить поражение СССР в войне, хотя бы для этого пришлось отдать немцам Украину, а японцам Приморье. На подготовку поражения должны быть сосредоточены все силы как внутри СССР, так и вне; так в частности, Пятаков сказал, что Троцкий ведет решительную линию на насаждение своих людей в Коминтерне. Пятаков сказал при этом, что, конечно, эти условия означают реставрацию капитализма в стране».