Владимир Чачин - Король с Арбата

- - В медсанбат его.

- Да я и сам знаю,-растерянно ежится комбат.- А может, отоспится и ничего? А?

- Нет, в госпиталь надо,- неумолим фельдшер.

- Может, каких таблеток ему дашь?

Фельдшер молчит.

- Понимаешь, утром в наступление,- доверительно тихо говорит комбат,- а я без него не могу. Он всем нужен. Ну, хоть укол какой-нибудь воткни. А?

Григорий Иванович открывает один глаз, кривит рот: -: Может, мне еще клизму?

Комбат оживляется, суетится, снимает с груди автомат:

- Возьми это. Полегче твоей винтовки. Дарю.

…Четче вырисовываются стволы деревьев на светлеющем небе. Все тяжелее от росы наши плащ-палатки. Встает задымленное солнце. Резко пахнуло махоркой. По красным белкам глаз видно, что никто не спал.

Сутулясь, сквозь кусты продирается человек в кожаном пальто. Присел на корточки рядом с нами.

- Как дела, политрук?

Григорий Иванович на свой автомат показывает:

- Порядок…

- Ничего, скоро таких много будет. Уже первые партии оттуда поступают,- куда-то на восток кивает человек в кожаном.- Эх, времечко нам нужно!

Он снимает пальто, и мы считаем на петлицах его гимнастерки шпалы. Четыре. На рукаве красная звездочка, такая же, как и у Григория Ивановича. Мы уже знаем, что людей с такими звездочками немцы в плен не берут.

В окопах оживление, приглушенные разговоры, металлическое звяканье. Какой-то длинновязый боец в сердцах ругает.полевую почту!

- Ну, кому я письмо сдам? - зло обращается он к каждому встречному, держа в руках бумажный треугольничек. Увидел комиссара, нерешительно обратился:

- Может, вам? Отправьте… Мы ведь сейчас в бой.

- Я свое вон фельдшеру сдал,- показал комиссар куда-то через плечо.- Сдайте ему.

- А-а, понимаю,- догадливо засмеялся боец.- Это же вы ночью выступали? Значит, с нами? Это хорошо.

Он явно обрадовался, запихнул письмо под пилотку, спрыгнул в окоп. Сверху мне видно, как около его штыка сгрудились еще штыки. Потом показалась его голова, он подмигнул нам, и штыки заколыхались, рассосались по окопу, наверное, понесли другим бойцам приятную сердцу весточку.

Наш батальон занял исходную позицию. Последние приготовления. Каждое отделение уточняет задачу. Наш комотделения, сержант Березко, отдает распоряжения:

- В случае, выйду из строя, меня заменит сержант Кораблев.

Женька подтягивается, согласно кивает. Недавно нам троим - Женьке, Пончику и мне присвоили звание сержанта, и теперь очень приятно слышать это добавление к своей фамилии. Где-то сзади хлопает ракетница, и в небо стремительно взвился сигнал наступления,

Сотни, тысячи людей вдруг вырастают на опушке леса, согнувшись, с винтовками наперевес, мы молча, короткими перебежками, движемся навстречу полысевшему зеленому массиву с белыми и красными зданиями.

- Быстрее, быстрее!-подстегивает нас командир Березко.

И вдруг загудела, вздрогнула земля. Немцы открыли минометный огонь.

- Быстрее! Быстрее!-командует сержант.- Тихо! Не орать «ура»! Беречь дыхание!

Впереди пляшущие фонтанчики пыли. Это резанули немецкие пулеметы. Плотный грохот разрывов кидает нас на землю. Но мы не останавливаемся, мы ползем вперед. И слева и справа, на сколько хватит глаза, видны ползущие фигуры бойцов. Как нас сейчас много. Мы наступаем! В сердце никакого страха. Мы наконец наступаем! У Женьки, у Пончика, у Березко, у всех осененные торжеством лица. Мы наступаем, мы знаем, что от нас ждут люди, мы знаем, что нам сейчас делать,

Видно, как немцы поспешно покидают передовые окопы,

- Батальон! Слушай команду! - Это кричит наш комбат.- По фашистским захватчикам огонь!

Бешено, яростно содрогается в руках горячее тело пулемета Дегтярева, с ровными промежутками плюет раскаленным свинцом трехлинейка Пончика, рядом без устали выкидывает в траву дымящиеся гильзы Женькина винтовка.

Мы, восемнадцатилетние, вместе со всей Красной Армией сейчас дарим Москве драгоценные часы, минуты, секунды. Секунды в обмен за все восемнадцать детских и юношеских лет, что нам подарила Москва.

- Батальон! Огонь!

Пулемет дрожит. И диски входят. Просто здорово! Никаких заеданий.

Рядом Григорий Иванович. Стреляет короткими автоматными очередями. И наверное, очень метко. Сейчас, ему здорово помогает забинтованная наполовину голова: не надо, целясь, зажмуривать левый глаз.

Мы торопимся выплеснуть на них свой свинец, а немцы спешат это же сделать в нашу сторону.

Вместе со свинцом пошел в ход чугун. Щедро сыпала Германия воющие раскаленные осколки на российские поля.