Михаил Михеев - Черный маг 2

Однако несколько дней спустя, уже выехав из замка Шабле-младшего, я понял, что был не вполне прав. Кстати, на ночь пришлось дверь в комнату припереть, а то вдова покойного попыталась недвусмысленно заявить на меня свои права. Я, конечно, не монах, но все же столь решительная атака привела меня в некоторое замешательство. Все же привычнее как-то было самому инициативу проявлять, а не подвергаться с ее стороны изнасилованию. В результате слуги наверняка посмеялись, наблюдая за моими попытками (кстати, успешными) спасаться от женщины в пеньюаре.

Впрочем, не суть. Главным в данный момент было то, что мальчишка оказался для меня жуткой головной болью. Вы только представьте себе, что как только этот ребенок немного успокоился и отошел от стресса, он немедленно принялся развлекаться, как умел. А умел он, как оказалось на диво многое, во всяком случае, периодически ухитрялся мгновенно исчезнуть из поля зрения, мгновенно набедокурить и так же мгновенно вернуться с самым невинным выражением лица. Помните у великого О'Генри его знаменитую книгу "Вождь краснокожих"? Так вот, пацан представлял из себя несколько облегченную версию того мальчишки, с той лишь разницей, что злыми его шутки не были. В конце концов, то платье, которое вдовствующая маркиза защемила дверью, в результате чего оно разорвалось точно по линии бедра (кстати, довольно стройного), было и без того далеко не новое, а бачка с пивом на постоялом дворе и вовсе разбилась, никого не придавив. Тем не менее, уже к исходу третьего дня я уже понимал того, кто этому сорванцу врезал. Более того, к стыду своему, я начал подумывать о том, чтобы повторить этот подвиг и в очередной раз убедился, что хороший ремень является наиболее эффективным педагогическим инструментом. Возможно, конечно, что все дети такие, у меня самого их не было (или же я о них не знаю, что тоже возможно), так что личный опыт воспитания отпрысков стремился к нулю. Да, возможно, что все такие, и я таким был, однако что-то в этом сомневаюсь, скорее уж избалованный графеныш оказался уникумом.

Единственное, что поднимало мне настроение и даже наполняло душу злорадством, были комары, тучи которых поднялись с болот, как только исправилась погода. Меня эти мерзкие жужжащие комарики-кошмарики облетали стороной, наверное, чувствовали во мне какую-то гадость, может быть, тот же хаос, делающую меня несъедобным, а вот на мальчишку набросились со всей своей неуемной энергией. Оставалось только поаплодировать им и развести перед мальчиком руками - не знаю, мол, что с комарами делать, не мой это профиль. На самом деле я, конечно, мог кое-что изобрести, но решил это не демонстрировать.

До Гадштадта мы добрались без особых приключений, даже на сутки быстрее, чем когда я ехал сюда. Мальчишка (его, кстати, звали

Карелом) на лошади держался уверенно, не раскисал и на отбитый зад не жаловался. Здесь верхом умели ездить практически все, начинали этим заниматься с детства, поэтому ничего удивительного в том, что спасенный оказался едва ли не выносливей меня, я не видел.

Оставалось только порадоваться, что тормозить он меня не будет.

Правда, его кобыла уставала заметно быстрее Грома, однако на дневной переход ее хватало, да и дорога высыхала прямо на глазах. Ехали, как в бане - над землей, согреваемой неестественно ярким солнцем, клубился пар, однако к этому неудобству я притерпелся быстро, и вскоре перестал обращать на него внимание.

Кстати, в этой поездке я еще раз убедился, что слухи распространяются с недоступной физическим законам скоростью. Всюду, где бы мы ни появлялись, нас провожали настороженные взгляды, а за спиной слышался испуганный шепоток. Похоже, местные были если и не в курсе событий, то хотя бы представляли в общих чертах, что произошло. С одной стороны, это было удобно, нас никто не рисковал задевать, а с другой бесило - страшно не люблю, когда за моей спиной обо мне бормочут. К сожалению, в данный момент оставалось лишь смириться с этими издержками славы и продолжать путь. К тому же, очень возможно, такое отношение было связано еще и с тем, что я успел засветиться в этих местах, и местные хорошо меня помнили. Так что винить надо было только самого себя и собственную несдержанность, хотя, с другой стороны, наверняка именно репутация обеспечила мне спокойную дорогу, без всяких ненужных приключений.

На воротах стоял знакомый мне стражник - из тех, с кем мне пришлось общаться, когда я учился фехтованию. Мы кивнули друг другу